Что делать? Александр, наш куратор из МИДа, да и офицеры ФСБ всегда были против любого забора образцов из зубов. Мы хорошо помнили это условие. Кстати, а как мы могли бы усыпить зоркую бдительность сотрудников ФСБ во время анализа под микроскопом? Да еще в помещении той самой Лубянки. Даже Лана, всегда устремленная к недостижимому, мечтать о таком не могла. Сейчас мы в Париже, далеко от Москвы.
Российские спецслужбы больше не могут помешать нам использовать эти образцы по нашему усмотрению. Тем не менее для нас даже речи быть не может о том, чтобы действовать без их согласия. По двум достаточно простым причинам: по моральному принципу и по профессиональному. Два принципа, которых неукоснительно придерживается Филипп Шарлье. Тем более что без зеленого света российских властей не получится придать официальный статус анализам этих частичек зубного камня. Иначе мы можем оказаться в таком же положении, что и команда американских кинодокументалистов History Channel, выпустившая свой фильм в 2009 году.
Из-за того, что они не договорились с российскими архивами (в данном случае это был ГА РФ), их представление фрагмента черепа, приписываемого Гитлеру, было воспринято с недоверием. В их случае остался открытым ряд вопросов. Как были обнаружены эти куски черепа и кем? Такая невнятность в работе команды США делает ее результаты научно неподтвержденными. Не случайно доктор Ник Беллантони никогда не публиковал свою работу в каком-нибудь научном журнале. А значит, так и не обосновал ее научно.
Мы не допустим той же ошибки.
Лана подпрыгнула от радости: «Крошки остались? Невероятно! Какая удача…» Ее энтузиазм меня не удивляет. Переполняющая ее энергия тоже. Как обычно, когда она рядом, все препятствия исчезают как по волшебству. Мои страхи, мои сомнения становятся лишь беспричинными переживаниями. Я все-таки излагаю ей мою точку зрения на происходящее, мои опасения по поводу возможного недовольства наших российских контактеров, их вероятный отказ, не будем исключать и возможные репрессивные меры (особенно в отношении Ланы, которая имеет российский паспорт и живет в основном в Москве)…
Моя мнительность ее забавляет. Она над ней смеется. Я это отчетливо слышу в телефонной трубке. Разве нельзя предположить, что ФСБ может, и достаточно легко, тем или иным образом наказать того или иного российского гражданина, который поставил ее сотрудников в неловкое положение? «Не беспокойся обо мне, наоборот, они будут рады, когда узнают, что у нас есть кусочки зубов». Ее дальнейшие логические построения я воспринимаю как ребенок на уроке в школе.