В своём тщетном старании отвлечься он посещал также общественные увеселительные места, и ненависть к людям, которая незаметно прокрадывалась к нему в сердце, росла при виде того, как во время народного бедствия все театры и бальные залы были целую ночь переполнены гуляками. Да, в то время, как массы умирали с голода, высшие классы и богатые миссисиписты тонули в роскоши. В Опере беспрестанно шли маскарады, и доходы этого дома удвоились. В дневнике Матье Маре читаем:
«Я был в театре Пале-Рояля, где Барон играл роль графа Эссекса. Толпа зрителей была огромна, несмотря на всеобщую нищету. Женщины носили драгоценные камни, мужчины были великолепно одеты. С одной стороны, сидел регент с мадам Парабер, с другой — герцог Бурбон с мадам При. Кто посмотрел бы на интерьер театра, тот подумал бы, что государство богато; но выйдя на улицу, он был бы ещё сильнее поражён всеобщей нищетой. Среди этой-то нищеты открылись балы в Опере по билетам в шесть ливров с души. В ночь на св. Мартина была большая толпа, многие расставались с банковыми билетами, принося в жертву танцам всё, что имели, и оставляя своих домашних умирать с голода. Таковы французы, таковы парижане!»
Никогда ещё Париж не представлял таких зрелищ и такого контраста между нищетой, голодом и отчаянием, с одной стороны, и роскошью, блеском, расточительностью — с другой. Ивлину казалось удивительным, как это в столице Франции сохранялось ещё сравнительное спокойствие!
Однажды вечером, после посещения сада отеля Суассон, Харкорт направился в монастырь Капуцинов. Уж более недели его не пускали к Коломбе, теперь он узнал от привратницы, что она была не совсем здорова. Подходя к монастырю, он заметил группу людей, собравшихся перед запертыми воротами. Посреди находился человек жалкой наружности, который грубо бранил Лоу, крича, что тот разорил его, и своей речью производил видимое действие на слушателей. Во время разглагольствований этого человека ворота монастыря отворились, и оттуда выехала карета. Но лишь только показалась она на улице, кто-то в толпе крикнул:
— Смотрите! Вот ливрея грабителя, который отказывается платить по банковым билетам в десять ливров!
Услышав это восклицание, кучер хлыстнул лошадей, пытаясь укатить, но толпа оказалась проворней. Несмотря на опасность, несколько человек стали на пути кареты, в то время как остальные схватили лошадей. Все взоры устремились вовнутрь экипажа, в надежде увидеть Лоу. Но ошиблись. В карете находилась только молодая, красивая девушка, которая, по-видимому, была сильно перепугана происходящим. Её вид вызвал сострадание толпы, и вероятно, ей позволили бы проехать, если б прежний голос из толпы не закричал: