Мне показалось, мне в горло залили жидкий бетон. Пока он еще не застыл, у меня был последний бессмысленный вопрос:
– А ты?
– Я… не поверил. Даже когда она сказала, что не станет без меня жить. Не поверил.
Я молчала.
Потому что, если бы проклятие «Эрбы» было бы настолько легким – всего один вечер ужаса, – я бы нашла тогда работу быстрее чем через полгода и не питалась раз в день овощным супом. Если бы оно развеивалось так просто, я бы вышла замуж за седьмого, восьмого или даже девятого мужчину и забыла, как больно мне было в тот день, когда я поняла, что есть нечто общее между двумя самыми ужасными моментами моей жизни.
Нет. Оно бьет насмерть.
– Поверил, когда она развернулась, чтобы уйти. Больше не умоляла и не унижалась. Просто в одну секунду потухла. Вся посерела, плечи опустились. Это невозможно сыграть. Моя Лена сражалась бы до конца.
«Моя».
– Ева… – он поднял на меня глаза.
– Я в порядке, – соврала я. – Рада за тебя.
– Нет, Ева, не надо!
– Радоваться за тебя не надо? – удивилась я. – Ты же получил то, чего желал больше всего.
– Нет. Я уже не желал.
– Да? – Я чувствовала себя глупо, перекидываясь пустыми словами.
«Отпусти меня. Уже все ясно!»
– Ева, она для меня близкий человек. Мы двенадцать лет были вместе. Я просто не могу оставить ее в таком состоянии, не попытавшись что-то сделать. Если бы она меня проклинала или обещала отомстить, я был бы совершенно спокоен. Но ей по-настоящему плохо, не на шутку. Я должен ей помочь, Ева! Понимаешь?
«Что тут непонятного?»
– Дай мне, пожалуйста, совсем чуть-чуть времени, прошу тебя. Немножко. Я должен разобраться, должен решить. Ева…
«Перестань повторять мое имя».
Мне хотелось заорать на него, но бетон в горле уже застыл, поэтому я только неловко кивнула.
– Это да? Ты подождешь? Правда? – Он хотел схватить меня за руки, но я покачала головой и сделала шаг назад, кивнула еще раз и быстро пошла к остановке, отдав управление телом автопилоту.
Яр остался там, позади.
«Все дело в десерте. Я же говорила!»
Шоколадно-ореховый вкус на кончике языка.
В пятнадцать лет я была уверена, что взрослые гораздо меньше страдают от несчастной любви. Думала, что больнее всего переживать ее впервые, а когда тебе разбивают сердце уже в пятый раз – привыкаешь.
Взрослые отмахивались от моего нытья, говорили – переживешь. Это означало не только то, что они забыли, как это – быть подростком, но и то, что от несчастной любви они в свои годы уже не страдают. Это хорошая новость. Однажды все закончится, и я буду встречать предложения остаться друзьями мудрой, немного усталой улыбкой. Выпивать с подругами бутылку розового шампанского, как в кино, и наутро страдать только от похмелья.