– Давай, шасс, попробуй тоже! Они такие вкусные!
Я покачал головой, улыбаясь. Чем больше людей недовольно ворчали вокруг, тем громче она говорила. Тем безумнее двигалась. Тем шире улыбалась. Она наслаждалась их неодобрением.
Я покачал головой, и моя улыбка угасла.
– Не могу.
Лу обернулась ко мне и взяла меня за руки. Пальцы у нее были ледяные, как десять крошечных льдинок.
– Знаешь, не так уж страшно иногда просто хоть немного пожить.
– Лу, я шассер. – Я отстранил ее от себя, чувствуя укол сожаления. – Мы не можем вот так… резвиться.
Даже если хочется.
– А ты хоть пробовал?
– Нет, конечно.
– Может, стоило бы.
– Уже темнеет. Ты хочешь посмотреть на рождественскую елку или нет?
Лу показала мне язык.
– Скучное ты создание, шасс. Может, как раз порезвиться в снегу – именно то, что нужно тебе и всем остальным шассерам. Я слышала, это очень помогает расслабить булки.
Я нервно оглянулся. Двое прохожих неодобрительно посмотрели на нас. Я поймал Лу за руку, когда она обернулась ко мне.
– Пожалуйста, веди себя прилично.
– Ладно. – Она стряхнула снежинки с моих волос и разгладила морщинку у меня на переносице. – В дальнейшем я не буду поминать всуе задницу и все ее синонимы. Доволен?
– Лу!
Она усмехнулась.
– Как же легко тебя раздразнить. Давай уже пойдем смотреть на эту йольскую елку.
– Рождественскую.
– Без разницы. Идем?
Плащ делить нам уже не приходилось, но Лу все равно обвила меня руками за пояс. Досадливо качнув головой, я притянул ее ближе и не смог сдержать едва заметную улыбку.
Тем вечером в церкви нас поприветствовала мадемуазель Перро. Лицо ее было осунувшимся. Встревоженным. На меня она не обратила ни малейшего внимания – как и всегда – и сразу подошла к Лу.
– Что такое? – Лу нахмурилась и взяла ее за руки, скрытые под перчатками. – Что случилось?
– Берни, – тихо ответила мадемуазель Перро. Лу нахмурилась еще больше и вгляделась в ее лицо.
Я сжал плечо Лу.
– Кто такой Берни?
Мадемуазель Перро на меня даже не посмотрела. Но Лу – посмотрела.
– Мсье Бернар. – Ах да, тот больной, что пытается покончить с собой. Лу снова обернулась к мадемуазель Перро.
– Он… умер?
Глаза мадемуазель Перро блестели в свете свеч слишком ярко. Они были слишком влажны, полны непролитых слез. Я мысленно подготовился к неизбежному.
– Мы не знаем. Он исчез.
Здесь я уже не мог промолчать и шагнул вперед.
– Что значит исчез?
Она глубоко вдохнула, наконец соизволив посмотреть на меня.
– Исчез – значит исчез, капитан Диггори. Кровать пуста, цепи разорваны. Тела нигде нет.
– Тела нет? – Лу округлила глаза. – Значит… Значит, он не покончил с собой!