Соседи неодобрительно зацокали языками. Я сморщился.
– Да, знаю.
– Так. Что ты больше всего не любишь в людях?
– Сквернословие.
– А я – занудство. – Она усмехнулась. – Любимая еда?
– Оленина.
Она указала на свою пустую тарелку.
– Булочки в карамели. Кто твой лучший друг?
– Жан-Люк. А твой?
– Серьезно? – Ее улыбка померкла, и Лу посмотрела на меня с выражением, похожим на… жалость. Но нет, это точно не могла быть жалость. – Это… печально. А у меня – Бри.
Стараясь не обращать внимания на ее взгляд, я перебил Лу прежде, чем она успела задать следующий вопрос:
– В чем твой главный изъян?
Она засомневалась и опустила взгляд. Провела по дереву пальцем.
– Себялюбие.
– Гнев. Главный страх?
На этот раз она ответила сразу:
– Смерть.
Я нахмурился и потянулся взять ее за руку.
– В смерти нет ничего страшного, Лу.
Она посмотрела на меня непроницаемым взглядом сине-зеленых глаз.
– Неужели?
– Да. Если знать, что ждет после.
Она мрачно засмеялась и бросила мою руку.
– В том-то и беда, разве нет?
– Лу…
Она встала и приложила палец к моим губам, чтобы я замолчал. Я быстро заморгал, пытаясь не думать о том, какая сладкая у нее кожа.
– Давай больше не будем об этом. – Лу убрала палец. – Пойдем посмотрим на йольскую елку. Я видела, как ее ставят.
– Рождественскую, а не йольскую, – поправил я безотчетно.
Лу продолжала, будто и не слышала меня:
– Но сначала нам определенно стоит добыть тебе плащ или пальто. Точно не хочешь, чтобы я для тебя его стянула? Раз плюнуть. Даже цвет тебе выбрать разрешу.
– Я тебе не позволю ничего красть. Просто куплю себе пальто и все. – Я дал ей снова набросить мне на плечи плащ и завернул в него нас обоих. – И плащ для тебя тоже могу купить.
– Этот мне Бас купил!
– Вот именно. – Я повел Лу по улице к лавке портного. – Еще одна причина выбросить его на помойку, где ему самое место.
Через час мы вышли из лавки в новых одеяниях. Темно-синее шерстяное пальто с серебряными застежками для меня и белый бархатный плащ для Лу. Она стала спорить, когда увидела цену, но я настоял. Белый смотрелся изумительно на ее золотистой коже, и в кои-то веки Лу не стала надевать капюшон. Ее темные волосы развевались на ветру. Было очень красиво. Об этом я ей говорить не стал.
Голубка ворковала над нами, пока мы шли к центру города. Вокруг шел густой снег, и снежинки запутывались в волосах Лу, оседали на ее ресницах. Она подмигнула мне и поймала одну на язык. А потом еще одну, и еще. Вскоре она уже кружилась, пытаясь поймать их все сразу. Люди смотрели на нее, а ей было все равно. Я наблюдал за ней с невольным весельем.