Мое внимание привлекла винтовая лестница в конце коридора. В отличие от старых розоводеревянных лестниц, которые ютились тут и там по всему собору, эта оказалась металлической и явно была построена позже всего остального. И что-то было там… витало в воздухе над лестницей… Я потянула мужа за локоть и украдкой принюхалась.
– Куда она ведет?
Он обернулся и проследил за моим взглядом, а затем резко качнул головой.
– Ты туда все равно не пойдешь. Дальше спален тебе ходить не дозволено. Чтобы подниматься на верхние этажи, нужно иметь особое разрешение.
Вот как. Значит, я точно в деле.
Однако больше ничего я не сказала и позволила ему провести меня по нескольким лестничным пролетам к простой деревянной двери. Не оглянувшись на меня, он толкнул ее. Я задержалась снаружи – смотрела на слова, высеченные над дверью:
ВОРОЖЕИ НЕ ОСТАВЛЯЙ В ЖИВЫХ
Меня пробрала дрожь. Значит, вот она – печально известная Башня шассеров. И хотя коридор за дверью внешне ничем не отличался от прочих, в воздухе витал некий дух… аскетизма. Здесь недоставало тепла и дружелюбия. Это место казалось холодным и чопорным – совсем как мужчины, что его населяли.
Мгновение спустя муженек выглянул обратно и перевел взгляд с жуткой надписи на меня.
– Что случилось?
– Ничего. – Я поспешила за ним и переступила порог, стараясь не обращать внимания на холодные мурашки ужаса, которые побежали по спине. Теперь пути назад уже нет. Я оказалась в пасти зверя.
А скоро окажусь и в его постели.
Да черта с два.
Муж провел меня по коридору, намеренно стараясь ко мне не прикасаться.
– Сюда. – Он указал на одну из множества дверей, которые рядом выстроились вдоль стены. Я протолкнулась мимо него в комнату – и застыла как вкопанная.
Это была не комната, а спичечный коробок. До ужаса простой и унылый крохотный спичечный коробок без вообще каких бы то ни было отличительных черт. Белые стены, темный пол. Кровать, стол – и все. Хуже того, личных вещей у моего супруга тоже никаких не оказалось: ни безделушек, ни книг, ни даже корзины для белья. Заметив узкое окно, расположенное слишком высоко, чтобы через него смотреть на закат, я буквально почувствовала, как внутри меня что-то умирает.
Судя по всему, мой муж – самый унылый чурбан на свете.
Дверь со щелчком закрылась за моей спиной. Была в этом звуке какая-то беспросветная безысходность – будто за мной захлопнулась дверь темницы.
Краем глаза я заметила движение и резко обернулась, но мой супруг только медленно поднял руки, будто успокаивал дикую кошку.
– Я просто снимаю мундир. – Он вытряхнулся из промокшего одеяния и набросил его на стол, а затем принялся расстегивать нагрудный ремень.