Мы ехали домой с официального новогоднего приёма для командного состава СС и СД, куда Генрих пригласил меня в качестве своей спутницы. За всё это время, что мы виделись, никто ни разу не произнёс слово «свидание», но это не мешало Гризельде закатывать глаза и вздыхать за моей спиной:
— Помоги нам боже, девочка по уши влюбилась!
Я захихикала, вспомнив её слова, и Генрих тут же повернул голову ко мне.
— Над чем смеёмся?
— Ни над чем. Просто вспомнила, как наша домработница надо мной шутит.
— Насчёт чего?
Будь я трезвая, ни за что бы я на этот вопрос не ответила, но сейчас мне было уже всё равно.
— Она думает, что я в тебя влюбилась.
— У неё есть для этого основания?
— Нельзя у девушки такое спрашивать! Это неприлично!
Надо бы перестать хихикать.
— Ты завтра всё равно ничего не вспомнишь, так почему бы уже мне не сказать? — Он опять надо мной подшучивал. Как всегда.
— Я вовсе не пьяная. Я прекрасно себя чувствую! Зачем ты остановил машину? Мы ещё не приехали…
— Я знаю, что не приехали. — Генрих вышел из машины, обошёл её и открыл мою дверь. — Выходи.
— Зачем?
— Просто выйди из машины, упрямая ты девчонка! Не могу же я тебя в таком виде к отцу везти. Пройдёмся немного в парке, свежий воздух тебе будет на пользу.
Я хотела было пожаловаться, что снаружи была зима, а на мне летние туфли, но, не желая раньше времени расставаться с красавцем-офицером, передумала и промолчала. Мы начали неспешную прогулку вдоль зимней аллеи, и я невольно задумалась о недавних событиях, которые теперь больше напоминали просто дурной сон, уже лишавшийся своих красок. Райнхарт меня больше не посмеет тронуть, у меня теперь есть Генрих, чтобы меня защитить. А что до моих друзей… всё это должно со временем прекратиться, люди поймут, что они натворили, и все гонимые смогут вернуться назад. Война? Да не будет никакой войны. Слишком ещё свежа в памяти народа та, другая, страшная и разорительная. Нет, новую они не начнут.
— О чем задумалась?
— О войне.
— О войне?
— Да. Как думаешь, это действительно может случиться?
Генрих не отвечал какое-то время, а затем задумчиво промолвил:
— Я почти наверняка уверен, что война в конечном итоге развяжется.
— Почему?
— Я же работаю на разведку. Много чего происходит, что трудно игнорировать. Почему мы вдруг об этом заговорили? Давай-ка лучше сменим тему.
— Хорошо. О чем ты хочешь говорить?
— Ты как раз собиралась мне сказать, влюблена ты в меня или нет.
Я снова не сдержала глупого хихиканья (пятый бокал шампанского всё же был перебором), вынула руку из его и перегородила ему путь.
— Это официальный допрос, герр штандартенфюрер?