Я утёрла перемазанные щёки моих близнецов, у которых уже вовсю слипались глаза после еды, взяла Герти на руки, оставив Хайни на Генриха. Вместе мы понесли детей в их комнату, чтобы они успели поспать и не капризничали бы, когда прибудут гости.
— Спасибо за цветы. — Проходя через гостиную и заметив новый букет, стоящий посреди стола рядом с розами, которые он принёс вчера, я чмокнула мужа в щёку. — Но одного было бы достаточно, правда.
— А этот не от меня.
— Нет? А от кого же?
— Не знаю. Цветочник доставил его, пока ты была в кондитерской. Я спросил его, от кого цветы, но он ответил, что не знает. Записки в них тоже не было.
— Странно, — нахмурилась я, окидывая букет взглядом. Орхидеи были явно дорогими, но кто бы стал так тратиться, не потрудившись даже вложить записку, чтобы мне было кого поблагодарить? — Может, ошиблись адресом? Может, они и вовсе не для меня?
— Да нет, я более чем уверен, что они предназначались именно тебе. Когда доставщик пришёл, он спросил первым делом, здесь ли проживают Розенберги, и в частности миссис Эмма Розенберг.
— Но… почему тогда не оставили карточки? — я ещё больше запуталась.
— Вот и я то же подумал. И начал уже подозревать, что ты аферу завела у меня за спиной с каким-нибудь богатым американцем. — Генрих смотрел на меня с пресерьёзной миной, пока я хлопала глазами, не зная, как отреагировать на обвинение, пока он в конце концов не выдержал и не рассмеялся. — Да я шучу! Я уверен, что цветы эти от ОСС. А карточку они не вложили по вполне понятным причинам.
— Ах да, точно! — я с облегчением рассмеялась вместе с ним. — Это всё объясняет.
«Зачем вот только местному отделу ОСС тратить бюджетные деньги на орхидеи?» — промелькнуло было у меня в голове, но я отогнала эту мысль, решив сосредоточиться на праздничном ужине.
Май 1950
Я была занята приготовлением «послешкольного» (или вообще-то «последетсадовского») обеда для моих троих детей, когда, отвернувшись от плиты, увидела только двоих за столом.
— А куда Эрни делся? — спросила я близнецов, но надобность в ответе отпала, едва я услышала шум из детской. — Эрни!
Очевидно, мой старший сын чересчур увлёкся игрой и моего голоса попросту не услышал. Я вздохнула, велела близнецам ждать за столом (хотя они в указаниях и не нуждались, не страдая от недостатка дисциплины в отличие от их брата) и пошла за Эрни в его комнату. Ещё из гостиной я услышала, как он кричал что-то на немецком (совершенно непонятно почему), но едва я переступила порог, всё встало на свои места. Я с ухмылкой покачала головой на своего сына, которому сегодня стукнуло пять, стоящего ко мне спиной и размахивающего игрушечной саблей перед армией деревянных солдатиков, расставленных перед ним на ковре. Эрни явно воображал себя никем иным, как фельдмаршалом Роммелем в Африке, не меньше.