— Малыш, передай-ка на время руководство своему лучшему офицеру и пошли есть.
Погружённый в свой воображаемый мир, он явно не ожидал моей руки на своём плече и резко развернулся, тут же зажав что-то, висящее у него на шее, в кулаке.
— Что у тебя там такое? — я протянула было руку к тому, что он так старательно от меня прятал, но от шустро отпрыгнул назад, хитро ухмыляясь.
— Ничего.
— Эрни, покажи мне.
— Нет!
Тряхнув головой, озорник так быстро забрался под кровать, что я не успела его даже за щиколотку ухватить. Он явно что-то от меня скрывал, и я так просто это оставлять не собиралась.
— Ну-ка вылезайте оттуда сейчас же, мистер!
— Не-а!
Хихиканье, доносящееся из-под кровати, под которую он знал, что я никак не залезу, потому как она была слишком низкой, означало только одно: доставать его оттуда также придётся хитростью.
— Эрнст Фердинанд Розенберг-Кальтенбруннер! Как ты думаешь, что бы сказал твой отец, увидев тебя сейчас? Разве этим немецкие офицеры знамениты: тем, что прячутся под своими кроватями? — я не сдержала победной улыбки при последовавшей тишине, зная, что была на правильном пути. — Вот уж не слышала о таком «славном» армейском поведении. Твой отец был бы очень разочарован, молодой человек. Очень разочарован.
Несколькими секундами позже мой сын вылез из-под кровати с таким тяжким вздохом, что мне стоило огромных усилий сохранить серьёзный вид.
— А теперь показывай давай, что ты там такое прячешь.
— Не могу. — Эрни отвёл взгляд, по-прежнему сжимая что-то в кулаке. И тут, впервые хорошенько присмотревшись, я разглядела знакомые цвета ленты у него на шее и вскрикнула. Руки мои враз похолодели от моей догадки, и на сей раз я, не церемонясь, начала силой разжимать его пальцы, несмотря на все его отчаянные протесты.
— Эрнст, откуда ты это взял? — спросила я его престрогим тоном, стараясь унять дрожь в пальцах, в которых я держала «Крест за боевые заслуги» со шпагами — точную копию того, каким наградил Эрнста фюрер в сорок четвёртом году.
Я никак не могла заставить себя сначала его перевернуть, но едва не выронила этот треклятый крест, наконец-то себя пересилив. Выгравированное чётко и ясно в металле «Обергруппенфюреру Доктору Эрнсту Кальтенбруннеру» не оставило мне никаких сомнений: крест был подлинный и принадлежал раньше моему покойному Эрнсту. Я столько раз видела, как он надевал с утра награду, пропуская ленту под ворот кителя, что увидев её сейчас на моём сыне, я всерьёз усомнилась в своём психическом состоянии, или хотя бы в том, что мне всё это не снилось.
— Эрни, — я взяла сына за подбородок, заставляя его взглянуть мне в глаза. — Отвечай мне, где ты это взял?