Я забыла, как нужно дышать, наблюдая за тем, как мой сын рисовал на своём лице точное положение шрамов Эрнста, оставшихся у него с его студенческих дуэлей.
— Это невозможно… — прошептала я.
— Он и раньше меня навещал. И он всегда приходит на мой день рождения. В этом году он сказал, что я уже достаточно большой для настоящего подарка, и дал мне это. — Эрни с гордостью тронул «Крест за боевые заслуги», висящий у него на шее. — Он сказал, что крест раньше был его, но теперь он хочет, чтобы я его хранил. Я пообещал никому не говорить и не показывать его, но мне так хотелось с ним поиграть…
Мальчик повесил голову, разочарованный в себе за нарушенное слово. Я заставила себя подняться с пола и направилась в спальню, постепенно складывая кусочки головоломки у себя в уме: второй день рождения Эрни и таинственный мишка, «найденный» им под скамьёй; рисунки, которые он рисовал для папы и также загадочным образом «терял»; его угрозы о страшном папе-генерале, который перестреляет всех его обидчиков… Кто-то и вправду виделся с моим сыном все эти годы! Но только вот это никак не мог быть его настоящий отец… или же мог?
С трудом дыша от переполнявшего грудь волнения, я выудила наконец пожелтевшую копию «Нью-Йорк Таймс» из обувной коробки, где я прятала её вместе со старыми письмами и фотографиями, больше от себя, чем от других. Ледяными, дрожащими пальцами я принялась листать страницы, пока не остановилась на самой страшной, которую видела всего раз в жизни. Сейчас же, хмурясь и кусая губы, я заставила себя снова вглядеться в лица повешенных военных преступников, казнённых в Нюрнберге, сначала глядя на остальных, и только потом переведя взгляд на фото Эрнста.
Все казнённые мужчины лежали поверх деревянных гробов, в которых их сразу после этого кремировали, согласно данным репортёров, в той же одежде и с верёвками, на которых их повесили. Смерть, безусловно, меняет людей, и выглядят покойники немного отлично от того, как они выглядели при жизни… но только это всё же был Эрнст, я была в этом на сто процентов уверена. Я в течение долгого времени изучала посмертный снимок, ломая голову над происходящим. Если Эрнст был мёртв, то как так получалось, что описание посещавшего его незнакомца, данное мне сыном, так точно совпадало с его покойным отцом?
Единственным человеком, отдалённо похожим на Эрнста, обладавшим таким же ростом, телосложением, порезанной левой щекой и гривой тёмных волос, был его ближайший друг, Отто. Австриец также был арестован, но сбежал из тюрьмы для военнопленных, в последний раз подтвердив перед оторопевшими союзниками свой титул самого опасного диверсанта в Европе, которого никаким запорами было не удержать.