— И как, интересно, ты собираешься с ними объясняться? Ты же не говоришь по-русски, насколько я помню.
— Многие из них говорят по-немецки.
И к этому его заявлению я также отнеслась скептически, но всё же решила не спорить. Если уж он сумел выжить прямо под самым носом у гестапо со всей своей шпионской деятельностью, то наверное он знал, что делает. Я опустила руку и взяла мужа за руку.
— Всё будет хорошо, вот увидишь. — Он слегка сжал мои пальцы. — Жаль, конечно, что наши ожидания касательно того, что западные союзники первыми войдут в Берлин, не оправдались, но мы и это переживём. Обещаю тебе. Нам же не только о себе, но и о малыше теперь думать нужно.
Я накрыла его руку, что он положил поверх моего огромного живота, своей, и попыталась изобразить улыбку. Несколько недель назад, когда я больше не могла втиснуться в свою старую форменную юбку, я начала носить простое чёрное платье с форменным кителем SS-Helferin поверх. Было бы умнее от него сейчас избавиться, чтобы не создавать себе лишних проблем при сдаче русским, но в неотапливаемом здании было уж чересчур холодно.
— Какая ирония, ты не находишь? — озвучила я свою последнюю мысль, когда тем для разговоров больше не осталось. Так хоть обстрел за окном казался не таким громким. — Теперь, после всех тех страданий, что пришлось пережить моему народу, после того, как их наконец освободили, я вполне возможно погибну в самые последние дни войны, в этой униформе и в этом самом здании, откуда гестапо рассылало свои смертные приговоры… И все будут думать, что я всего лишь одна из убеждённых нацисток, и так и оставят меня лежать на улице и даже не похоронят меня…
— Что ты такое говоришь? — Генрих смотрел на меня в искреннем изумлении.
— Потому что это очень даже вполне вероятно, вот почему. Или тебе и в голову ни разу не приходило, что нас вообще-то могут убить?
— Приходило. Но как сказал один из величайших военачальников нашего времени, если ты думаешь о смерти, ты — никчёмный солдат. Бояться нельзя, потому как страх парализует и мешает действовать. В бой нужно идти зная наверняка, что не только выживешь, но и победишь.
— Мудрые слова. Кто автор?
— Эрвин Роммель. Лично мне сказал, при встрече. Очень короткой, но о которой я навсегда сохраню самые тёплые воспоминания.
— Да, Роммель… Он и вправду был величайшим военачальником и просто очень хорошим человеком, с огромным сердцем и безмерной любовью к своей стране. Не к нацистскому рейху, а к Германии. Все его любили. Черчиль даже запретил использовать его имя в печати, потому как безумно боялся его популярности в Британии.