— Мина, скажи, почему наша милая Кэрол в джинсах, этой ужасной шахтерской одежде? Ей некому помочь с выбором достойных вещей?
Я сжала зубы. Эта выскочка всегда разговаривает с моей матерью так, словно та — служанка, только потому, что папин бизнес зависит от ее мужа.
Пока мама что-то спокойно объясняла миссис Адамсон, я окинула взглядом присутствующих. Женщины, отец, сидящий в кресле с чашкой чая, похожий на большого старого льва, мистер Адамсон, вечно прячущий полноту в дизайнерских костюмах за полторы штуки баксов… А вот и кислая физиономия Джоэла, будь он неладен. Сидит и пялится на меня, кстати.
Следуя давно заложенной программе, я присела рядом с ним на краешек дивана. Завязался очередной «светский» разговор, в течение которого мне положено было изредка кивать и мотать головой. Все это убаюкивало меня, навевало тоску и какое-то оцепенение.
Вдруг я подумала о том, как хорошо сейчас на улице. Холодный, свежий, пронизанный серебряными нитями дождя воздух, светло-акварельное, почти осязаемо мокрое небо, лужи под ногами, по которым еще можно бегать босиком, потому что асфальт еще теплый этой непозволительно ранней осенью. Мне захотелось заорать, надеть легкое платье на голое тело и пробежать вот так по лужам квартал за кварталом, и поймать в ступню бутылочное стеклышко, и чтобы кровь растворилась в дождевой воде. А я бы, хромая, добрела до дома и заклеила бы пятку пластырем, предварительно промыв ранку. Может, остался бы шрам, и я бы иногда смотрела на него, с трудом вывернув ногу ступней наружу, как маленький белый осьминог.
— Джоэл?
— Да?
— Ты не хочешь пройтись?
Упс. На меня уставились четыре пары пораженных глаз. Сообразив, что только что ляпнула, я с трудом сглотнула.
В комнате воцарилась гробовое молчание, слышно было, как тяжело с сопением вырывается воздух из некрасивого в общем-то носа мистера Адамсона.
— Но ведь пупсичка простудится, — подала голос миссис Адамсон, видимо, настолько ошарашенная тем, что нужно объяснять такие шокирующее очевидные вещи, что даже обратилась прямо ко мне.
И правда было такое чувство, что я сказала что-то вроде «давайте соорудим гильотину, засунем Джоэла туда и посмотрим, что будет». Мне даже как-то стало неловко.
Но живительный шум дождя уже проник куда-то в горло, он звал меня, он звал присоединиться к своей сумасшедшей смеющейся пляске на грани жизни и смерти. Я поняла, что задыхаюсь в этой комнате. Что-то искрилось, билось внутри, не давая мыслить здраво, звало: «Прочь, прочь! В путь! В путь, там твое призвание, ты нашла его! Иди, ищи дальше, больше! Иди!»