— Не бегство, а капитуляция, папа, — резюмировала я себе под нос, скидывая одежду и погружаясь практически в кипяток. О да-а-а-ха-а.
Что-то я наглая в последнее время с родителями стала. Ухожу посреди разговора, трубки бросаю, грублю все время. Сказывается усталость.
Не дело так жить. Вообще-то у меня отличная родня, и мама с папой. Просто отец — воспитанный по пуританским обычаям консерватор, бывший политик-республиканец — страшно подумать. Ну, а мама ему под стать. Иногда мне кажется, что она не отдельный человек вообще, а бесплатное прилагательное к отцу. Причем согласованное. Б-р-р, опять вся эта учеба отовсюду лезет.
Сделав глубокий вдох, я зажала нос и погрузилась под воду. Вот, вот так отлично. Все шумит, гудит, не слышно ничего. И монотонно, спокойно так. Красота. Интересно, сколько продержусь?…
И ни одной мысли в голове…
Не выдержав, я вынырнула на поверхность. Не знаю, как много прошло времени, но я увидела в металлическом боку шкафчика со всякими шампунями свое искаженное отражение — мокрые прилипшие волосы, красное распаренное лицо — и мне захотелось плакать. Русалкой быть хочу! Ру-сал-кой! А я всего лишь Кэрол. Просто Кэрол.
Так, тпру, это все стрессы. Завтра первое сентября в конце концов, последний год в школе, вся фигня, вот я и психую. Это пройдет. Я молодец, весь август готовилась к началу уроков, из учебников не вылезала. Все будет хорошо.
Выключив воду, я улеглась, опершись на бортик ванной. Прислушалась, склонив голову, к неожиданной тишине. Посмотрела сквозь воду на свои пальцы, руки, тело. А что, если?… Моя ладонь непроизвольно потянулась к груди.
Так, стоп.
Я не Вилл, чтобы спокойно сказать что-нибудь типа «да я обдрочилась на этого гитариста за последние два месяца» прямо посреди разговора, на людях, и не париться потом. Я приличный человек. А онанизм — это очень неприлично. И я потом буду жалеть и мучиться.
Блин, утопиться, что ли, на фиг, а?
Я дала себе слово, что не буду вести себя, как Вилл. Никогда. Ну, или, по крайней мере, ближайшие много лет. А уж потом уж тем более. Там дети, семья, все такое… Смерть, опять же. Так, фу, не думать об этом.
Так вот, Вилл. Да, все в ее образе меня привлекает. Она общается с самыми разными людьми, слушает громкую музыку, зависает в каких-то клубах, ходит в лес в походы, спит со всеми, с кем хочет — и с парнями, и с девушками. И где хочет. И пьет, и курит вдобавок. И байк водит.
Хочу ли я жить так же? Ответ лежит на поверхности. И заключается он в том, что я должна…
Должна, должна, должна.
Да.
Эх, как я хотела бы, чтобы был кто-то понимающий. Кто-то рядом. Дальше родителей только звезды, та же Вилл — да, она классная и хорошо ко мне относится, но ведь она относится так ко всем без исключения — просто хорошая знакомая. Ценная, но мы слишком разные, чтобы дружить. Кто у меня еще есть? Друзья с занятий танцами, куда я хожу с самого детства. Ну, как друзья. Те, кто выдержал эту пытку и не спасся бегством, просто люди в одной лодке, то есть в одном аду, со мной, и этим объединенные. Раз-два-три, раз-два-три… Мрак.