Да. Я не скажу этого Клайду, но это так. Я вижу свой дальнейший путь удивительно четко: совсем скоро, когда скажут, я повзрослею, и тогда потянутся одинаковые серые дни, дни в тени все толстеющей фигуры ненавистного мне Джоэла. Я буду терпеть столько, сколько смогу, ради семьи, которая дала мне воспитание, ради всех своих родственников, которые так многого от меня ждут, потом ради детей. А Клайд будет жить здесь, снаружи. Он потоскует немного и заведет девушку. Она будет хорошая, будет много читать и слушать его любимую музыку, класть ему голову на колени так же, как я, держать его за руку, она понравится Мэтту и остальным ребятам, если группа еще будет существовать, если все, что я знала, будет существовать. Он будет жить снаружи, да, и постепенно я перестану причинять боль, стану просто хорошей эмоцией из прошлого. Потом, может, и вовсе исчезну, и это лишь принесет облегчение. А вот когда из моей уставшей больной головы исчезнут воспоминания о нем — я умру, увы. И ничто меня не удержит, никакой святой долг, ни перед кем. Я умру, красивая, строгая, серьезная женщина, пока внутри еще будут тлеть вот-вот готовые исчезнуть искорки, зародившиеся так недавно. Ведь это все, что у меня есть.
Я проснулась от того, что Клайд нежно гладил мою ладонь. Открыв глаза, потянулась, недоуменно оглядываясь вокруг. Место было незнакомым, снаружи раздавался непонятный шум. Я вопросительно посмотрела на учителя.
— Ты костяшки пальцев кусаешь, — с сожалением и горечью сказал он. Горечью, которую я чувствовала в тот момент и у себя во рту.
Я поморщилась.
— Где мы сейчас?
— На пляже. Сейчас никого нет, ведь октябрь. Холодно. Зато небо красивое и море светлое. Пойдем, я покажу тебе.
Я послушно вышла из машины. Покопавшись в багажнике, Клайд извлек оттуда что-то громоздкое, неуклюжее и ярко-алое. Я подошла, вжимая голову в плечи, зябко натягивая на кисти рук рукава. Ступать по песку было неудобно, ноги проваливались и то и дело съезжали, ступни подворачивались.
— Что это? — с недоверием спросила я.
— Воздушный змей. Пойдем, тебе понравится, — он взял меня за руку, поставил машину на сигнализацию, и мы пошли.
Пока Клайд копался со своей конструкцией, я стояла чуть поодаль. Холодным ветром, дувшим, разумеется, с воды, согнало последние остатки сна. Я не чувствовала пальцев на ногах и руках, кончик носа наверняка покраснел. Поеживаясь и дыша в сложенные лодочкой ладони, я ждала, чувствуя, как внутрь проникает пахнущий солью и йодом воздух.
Когда змей был собран, Клайд разбежался, распутывая леску. С третьего раза порыв ветра подхватил алое пятно, и оно стало подниматься все выше и выше. Я стояла, задрав голову, забыв уже и о том, что замерзла, и о том, что заперта в клетке. Здесь, на пляже, она не чувствовалась. Змей летел, и я летела вместе с ним, там, в чистом голубом небе. Я сорвалась с места и побежала рядом с Клайдом, расставив руки. Я смеялась. Он тоже.