Я считаю, что те дни, когда нечего было терять, были самыми веселыми.
Ozzy Osbourne.
— Лев, скажи мне, ты нормальный человек?
Ответом была холодная тишина. Носок легкой туфли нетерпеливо постукивал по асфальту. Испанка откинула со лба пепельные волосы и снова уставилась на шоссе, как волк на луну. Того и гляди завоет.
Я поплотнее закуталась в светло-сиреневый свитер крупной грубой вязки, поджала под себя ноги и отвернулась, обиженно выпятив нижнюю губу. Только Леви могла, придя вместе со мной в четыре утра домой, растолкать меня уже в семь сорок и сообщить, что мы едем к ее сестре в пригород. И избежать долгой и мучительной смерти.
Как бы там ни было, автобусов в такую рань не наблюдалось за последние полчаса ни одного. Автомобили пролетали мимо нас так редко, что невольно вспоминалась напряженная тишина фильмов о зомби-апокалипсисах. Я сидела на остановочной скамейке, чихала, злилась и повторяла, что еще немного — и мы сваливаем отсыпаться. Лев игнорировала меня и гипнотизировала перекресток своим драконьим взглядом, будто добивалась, чтобы транспорт соткался прямо из воздуха. Она была спокойна, как ледышка с большим стажем работы айсбергом.
— Откуда у тебя вообще сестра за городом? — прервала молчание я, чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о своем безнадежно замерзающем юном теле и том, какому институту завещать органы.
— Она отшельница, — Лев вытянула руку, но очередная машина промелькнула мимо. — Живет одна в домике на отшибе, вся в религии.
— Христианка?
— Растафарианство.
— Вау! Она белая?
Лев уставилась на меня взглядом медсестры, со вселенским терпением объясняющей психу, что на шкафу ненамного безопаснее, чем в кровати. Спрут из унитаза все равно может настичь где угодно, когда ему понадобится свежая молодая кровь.
— Ты можешь себе представить, чтобы фамилию Дуарте носил негр?
Я фыркнула.
— Нацистка маленькая. А что у вас, прямо все в семье хрупкие, тощие и рожей напоминающие тень от Снежной Королевы?
Подошел автобус. Все-таки подошел.
— Узнаешь. Пойдем, или ты собралась сидеть тут до вечера?
Мы оккупировали заднее место. Леви села у окна, я улеглась и положила голову ей на колени. Автобус тронулся. Слегка покачиваясь на неудобном сиденье, я успокоилась и задремала.
Мне думалось об отце. Утром, когда мы выходили, он встретился нам в гостиной. Перехватив жесткими сильными пальцами под локоть, папа отвел меня к себе в кабинет. Он выглядел абсолютно расслабленно, только крылья носа дергались да нервно сжимала браслет дорогих часов левая ладонь.