— А тракторист хороший, — заметил Аребин. — Я вот о чем думаю, Матвей: оставлять его бригадиром или другого подыскать, посолиднее? Уж больно необуздан, как бы в горячности не натворил чего… А без механизации работ нам зарез…
— Что вы, Владимир Николаевич, зачем его менять! В Леньке, это верно, бешеный домовой засел. И самомнения хоть отбавляй. Машина сломается — на азарте будет пахать, на самомнении. Да, да. Технику он знает, десятилетку окончил. Хоть и недолюбливаю его, но этого отнять у него не могу. Ох, извиняюсь!..
Взяв последний барьер, Тужеркин затормозил возле сельсовета, старого каменного здания, принадлежавшего когда-то кулаку Гришину. Внизу, в полуподвале, изба-читальня. В палисадничке желтыми лужицами зыбились жалобные отсветы окошек.
При появлении председателя парни и девушки, находившиеся в читальне, притихли. Шура Осокина встала навстречу вошедшим, пламенея от стыда за свой «культурный очаг», такой жалкий, неуютный: стены в тех местах, где обвалилась штукатурка, залеплены плакатами и репродукциями картин. От смущения Шура раздраженно приглаживала вьющуюся прядку на виске.
Кто-то пододвинул председателю табуретку, Аребин сел и огляделся.
От тусклой лампы и закопченного круга на потолке, от небеленых стен, от шкафов с неприкрывающимися дверцами, от запыленных стопок брошюр, от картины «Над вечным покоем» Левитана, столь неуместной, лишней здесь, повеяло на него неистребимой сиротской бедностью и тоской. «Радости здесь не почерпнешь, последнюю растеряешь, — мелькнула у Аребина мысль. — На первый случай надо отремонтировать эту комнату и выделить денег на книги. Тысячи три. Нет, полторы…» — Он ободряюще улыбнулся Шуре, усадил рядом с собой.
— Что приумолкли, ребята?
— Иной раз без начальства они, Владимир Николаевич, так распетушатся — спасу нет. — В голосе Моти Тужеркина прорывались покровительственные ноты старшего. — Кино, говорят, нет, спектаклей нет, книжных новинок нет… Какой, говорят, интерес для юношества жить здесь!.. Книжных новинок, видите ли, захотели!.. А брошюрки, как сажать картофель, как приучить курицу нести два яйца в день, как ухаживать за кожей лица, не желаете? Вот они, полный шкаф. Говорят, до войны валялись тут, и сейчас пылятся. Даже на курево не годятся, горьки.
Мотя засмеялся. Оживились и парни с девушками.
— Говорить нечего, и так все ясно. — Парень с ломающимся баском, Пандик Лизаров, тряхнул белыми, словно наклеенными кудрями. — Начальство на нас смотрит так: зачем вам клуб, все равно скоро в армию уйдете, а после армии в городе осядете. Если и возвернетесь, так женитесь — не до клуба. Вот и весь сказ… Начальству не до нас, молодежи.