Теперь вот приехал этот Аребин. Он, конечно, не дурак, мимо Натальи не пройдет, хоть и жена под боком. Как отнесется к нему Наталья? Из столицы, с образованием и на вид недурен. Аребин будет из кожи лезть, чтобы показать себя героем: Коптильников ваш не смог, а я смогу. Ну, поглядим, как ты сможешь!
Коптильников вдруг ощутил страх, почти ужас, точно шагал над пропастью, в которую его должны столкнуть. Зря он разозлил Прохорова: не имея его руки, легко пойдешь ко дну. Падеж молодняка не оставят без последствий. Аребин начнет докапываться до корней. Черт его принес! Коптильников почувствовал прилив лютой ненависти. Она мешала дышать, идти. Он остановился у молоденького, растущего у воды деревца, с остервенением схватил обеими руками его ствол и неистово затряс, точно хотел вырвать из земли или согнуть.
— Погоди, посчитаемся!.. — стонал он.
Капли барабанили по плащу.
7
Аребин, расставшись с Павлом, побрел на свою квартиру. Настоятельное желание бросить все и уехать не покидало его. Он вошел в избу.
Хозяйка прикрутила фитиль лампы, чтобы не выгорал керосин, и Аребин с минуту озирался в полумгле, затем осторожно пробрался к столу, прибавил огня и застыл, встревоженный: на полу, на чемоданах, спал Гриша, а над ним, склонившись, сидела Ольга, одетая, только без платка, скорбная, недвижная, будто неживая. Аребин снял шапку, нагнулся над сыном.
— Как он?
Мальчик спал, раскинув руки, хорошенький, светлый, с ярким и нежным румянцем на щеках.
— Температура нормальная, — мертвым голосом отозвалась жена; ее стоячий, раструбом, воротник «Мария Стюарт» выглядел в этой обстановке по меньшей мере смешным. — Все время играл с теленком.
В избе, ближе к чулану, подобно изваянию, стоял задумчивый рыжий бычок; от его живота стекала на пол тоненькая, в ниточку, струйка, тихо пробиралась по половице к порогу. Аребин взял черепок, приготовленный для такой надобности, и поставил под струйку; послышался звук, напоминающий звон капели.
— Понимаешь, Оля, зашел в правление, пока познакомились, пока что, — примирительно заговорил он, сидя на корточках возле теленка; ему никак нельзя было показывать жене своего настроения. — К Павлу Назарову заглянул. Ух, яростный парень! Искатель справедливости… Жаль только, что уезжает в город. — Ольга как будто и не слушала его. — Почему ты не раздеваешься?
— Не хочу.
— То есть как?
В чулане заскрипели приступки: с печи слезла Алена, сухонькая и расторопная старушонка с маленькими и плутоватыми глазками веселой сводни. Она сладко зажмурилась, зевнула, перекрестив рот.