— Тебя? — Терентий прищурил глаз от едкого дыма цигарки; Мотя побаивался пристального взгляда старика и сейчас чуть попятился к порогу. — Обсудили мы гаражные ваши дела… Негодный человечишко машинами заведовал, выпивоха, хват, сам в новых щиблетах с калошами, а машины разуты-раздеты, ржавеют… Коптильников держал его из корысти. Мы завгара сняли. Я предложил на его место тебя, Матвей! Парень ты старательный, а к строгости привыкнешь…
Мотя сдержал возглас удивления, длинной ногой нащупал табуретку и сел; крапины веснушек побагровели.
— Что ты, дядя Терентий!.. Я не знаю… Вот если…
— Что если? — спросил Орешин насмешливо. — И у тебя ультиматум?
— Нет, что вы!.. — Мотя вдруг вспотел. — Не смогу я. Ну, куда мне… Восемь машин!.. — И замялся, испуганно озираясь.
Павел Назаров, чуть пригнув голову, мрачно наблюдал, как Мотя в волнении то приподымался, то опять садился. Затем резко обернулся, громко и отрывисто скомандовал:
— Встать!
Мотя, сорвавшись, вытянулся — руки по швам; в нем мгновенно проснулся ретивый ефрейтор: грудь вперед, глаза, устремленные на командира, выражали готовность «сложить голову, а победы достичь».
Павел отчетливо проговорил:
— Выполняйте, что вам приказывают: принимайте автопарк!
— Есть принять автопарк! — хрипло гаркнул Тужеркин и пристукнул каблуками ботинок.
Павел улыбнулся:
— То-то же!.. А то — «не знаю»…
— Вот, видать, как надо беседовать с тобой, Матвей! — крикнул Терентий, закашлявшись от смеха.
Мотя смущенно ухмыльнулся:
— Он меня врасплох взял. Рявкнул так, что мертвый встанет! А ультиматум у меня тоже будет, я тоже не дурак… — Но предъявить его Мотя не успел.
В комнате стало душно: накурили. Наталья Алгашова растворила окно.
— Ленька Кондаков идет, — известила она и оживилась, кивнула Аребину: — Теперь держитесь, Владимир Николаевич.
Аребин тоже повернулся к окошку.
Огибая пруд, к зданию правления сбитой, решительной группой приближались молодые парни.
— Кто такой Кондаков?
— Бригадир механизаторов. — Орешин с неприязнью поморщился. — Ленька наверняка сломает весь порядок заседания. Три года назад из армии вернулся…
— Дисциплина армии его не коснулась, — вставил Мотя Тужеркин и покосился на Павла, как бы ставя себя в пример: вот я впитал живительные соки армейской дисциплины.
— Что он за человек? — спросил Аребин.
— Человеком его назвать, пожалуй, не совсем впору. — Терентий Рыжов лукаво улыбнулся; видно было, что, несмотря на такой нелестный отзыв, Ленька ему нравился. — Он, Владимир Николаевич, больше к семейству сатаны сваливает. Дед его был бешеный. Возы, бывало, опрокидывал. Возьмется за ось, крякнет — и телега кувырк. Снопы ли, мешки ли — на дорогу. Стоит и смеется, помогает опять наваливать… Ленька в него выдался. Гляди, как вышагивает со своими чертями-трактористами, всех вышколил! Работать начнет — себя не щадит и бригаду не балует. На улицу выйдет — не становись поперек: сокрушит. Вооружен, как разбойник…