Несмотря на свой птичій видъ, Б. движется въ самомъ центрѣ личныхъ и національныхъ интригъ города Гомеля, и обвиненія потерпѣвшей стороны не обходятъ и его имени.
— Только я выйди и скажи слово, махни рукой, — признается Б., — камня на камнѣ не осталось бы. Но если бы я дѣйствительно хотѣлъ сказать, то сказалъ бы такъ: зачѣмъ бить бѣдноту? А демократы намъ тоже ничего не сдѣлали. Нужно разбивать купцовъ, Ракитина, Рабиновича.
— А ихъ за что разбивать? — спросилъ я съ нѣкоторымъ удивленіемъ предъ этой неожиданной откровенностью.
— Есть за что! Ракитинъ, напримѣръ, мошенникъ первой гильдіи, костопальню держитъ, салотопенный заводъ, весь воздухъ отравилъ. А Рабиновичъ городскую ассенизацію снимаетъ и всю ассенизацію прямо въ рѣку выливаетъ. А не то — поле есть за нашей слободкой, выворачиваетъ бочки прямо на поле. Лѣнь ему отъѣхать подальше. Пробовали наши жители бочки разбивать, такъ ихъ забирали въ часть, били имъ зубы, сажали безъ суда. Ну и ожесточается народъ. Говорятъ ему, значитъ, все возможно, подкупилъ жидюга. Потому мы хорошо знаемъ, что подкупомъ можно все сдѣлать.
— Или, напримѣръ, въ страховомъ обществѣ пишетъ русскій Зенькевичъ еврею Шмаеру: «Если выберешь меня, то двадцать пять рублей». Я досталъ записку, прочиталъ при выборахъ. — «Нужно, говорю, обсудить личность этого кандидата». Тѣмъ болѣе, что они противъ меня интриговали. Тогда онъ спасся, чтобы его не выкинули изъ окошка изъ второго этажа. Но будутъ винить не столько этого человѣка, сколько того Шмаера, который согласенъ на эту агитацію.
— Буду говорить прямо. Евреямъ жить хуже, чѣмъ русскимъ. Если бы русскимъ пришлось такъ жить, они бы повѣсились или пустились промышлять разбоемъ. Но что же вы хотите дѣлать, надо же, чтобы ненависть куда-нибудь прорвалась одинъ разъ. Евреевъ удобно бить, ихъ били. Подвернись нѣмцы, нѣмцевъ будутъ бить, или татаръ, какъ въ Астрахани.
— Конечно, и у самихъ евреевъ тоже идетъ распря. У Шлемкина, напримѣръ, сынъ демократъ. Плачетъ отецъ, говоритъ: подумайте, на кого я работаю! А сынъ говоритъ рабочимъ: «Подумайте, на кого вы работаете!»
— Но только я признаюсь вамъ: евреевъ не люблю. Ничего они мнѣ не сдѣлали, а не могу ихъ выносить, раздражаютъ они… Вотъ какъ другой человѣкъ не выноситъ кошку…
Я невольно подумалъ о десятипроцентной нормѣ еврейскихъ ученицъ, разсѣянныхъ въ классахъ женской гимназіи Гомеля. Не сладко имъ живется подъ ферулой этого кошачьяго отвращенія.
— Раздражаютъ евреи, — продолжаетъ Б. — Напримѣръ, моя мама заходитъ въ лучшій магазинъ спросить бумазеи, приказчикъ взялъ, дерзостей наговорилъ…