Мамой Б. называетъ свою супругу, которая въ подтвержденіе его словъ добродушно киваетъ головой.
— Еще, напримѣръ, извозчики, — напоминаетъ она съ своей стороны. — Даю ему болѣе чѣмъ слѣдуетъ, а онъ ворчитъ. Потомъ говорю: «Поѣзжай по таксѣ». А онъ отвѣчаетъ: «Садись тогда на таксу и поѣзжай!» А еще жидъ. Такія вещи не прощаются…
Мнѣ какъ-то странно слышать такія сентенціи изъ этихъ простодушныхъ старосвѣтскихъ устъ. А впрочемъ, и Пульхерія Ивановна Товстогубиха, по всей вѣроятности, тоже не любила евреевъ и при случаѣ могла имъ даже напомнить о свиномъ ухѣ.
— Кромѣ того, — продолжаетъ Б., — у нихъ въ комитетѣ вожаки недобросовѣстные. Напримѣръ, про Максимова, корректнѣйшій человѣкъ, написали въ заграничной газетѣ «Таймсъ и Бундъ», будто онъ велъ толпу…
«Таймсъ и Бундъ» сразу — это цѣлая обывательская формула заграничной и нелегальной литературы, вродѣ извѣстной вывѣски: цеховой портной Бунаковъ изъ Лондона и Парижа.
— Судью Марковкина приплели, — продолжаетъ Иванъ Петровичъ. — Полный генералъ и будетъ кричать: «бей жидовъ!» Извольте радоваться…
Или, напримѣръ, про наши гимназіи распустили нехорошіе слухи. А у насъ молодежь мирная съ обѣихъ сторонъ. Конечно, демократы не слушаютъ родителей и не исполняютъ обрядовъ и старовѣры также. Можно даже признать, что еврейскіе ученики болѣе сознательные, ибо знаютъ, что если вылетишь, то мѣста не найдешь; и болѣе подготовлены, потому по проценту, по конкурсу; не нарушаютъ дисциплины, какъ русскіе. Зато евреи болѣе чуждаются русскихъ. Русскіе евреевъ приглашаютъ на именины, а евреи русскихъ нѣтъ. Даже одинъ городовой пострадалъ изъ-за русскихъ именинъ. Приняли за демократское собраніе, хотѣли подсмотрѣть, а во второмъ этажѣ. Онъ влѣзъ на окно, но оборвался внизъ и сломалъ у сосѣда заборъ.
Еврейскіе ученики никогда не позовутъ русскихъ. Даже если книжку дать русскому, то онъ на улицу вынесетъ. Я завѣдывалъ еврейской ученической квартирой, приходилъ туда и утромъ, и вечеромъ, и ночью, но никогда не заставалъ русскихъ учениковъ. Заставалъ частныхъ молодыхъ людей, и мѣры были приняты противъ такихъ знакомствъ, но русскихъ не встрѣчалъ никогда.
Можно ли насъ обвинять въ томъ, что въ гимназіяхъ распространился вольный духъ. Я, напримѣръ, поучалъ учениковъ: «Вы не смотрите, что я такъ сижу, въ вольной позѣ. Начальство придетъ, я не буду такъ сидѣть, а быть можетъ, совсѣмъ встану».
А между тѣмъ, когда я добивался правды, чтобы другіе не крали, донесли на меня помощнику попечителя, будто я въ седьмомъ классѣ говорилъ ученицѣ: «Чего ты вертишься, хочется тебѣ выйти, такъ выйди вонъ и …» Хорошо, что попечитель представилъ меня къ наградѣ, дали Станислава на шею, а то бы крышка. Такъ если такое положеніе учителя гимназіи, то развѣ нужно пѣть: Слава въ вышнихъ Богу?..