За оркестром общая колонна вильдемановцев с пастором и учителем во главе, членами магистрата посредине и под конец, окруженные мальчишками, — члены стрелкового общества, в первых рядах с Шульцом и Янке.
Перед открытием состязания и праздника гладкий, розовый пастор вошел на кафедру и сказал речь громким, гортанным голосом. Пастор говорил о том, как прекрасно наше отечество, как должны мы храбро защищать его, как защищали четыре года, и как важен стрелковый праздник для Вильдемана и Германии. Собравшиеся закричали троекратно «хох!». И под «Старый егерский марш» праздничное шествие двинулось по лугу. Впереди пританцовывал плац-майор, перевертываясь на ходу полькой.
А на лугу уж кричали пивники: «Пиво, пиво! мюнхенское! светлое!» Завертелась карусель лебедями, конями, зайцами. А в тире началось состязание в крепости рук и верности глаза.
Ночь в горах наступает внезапно. Словно упадает. Когда она пала, на черном лугу карусель и балаганы зажглись огнями. А меж них затанцевали подвыпившие пары.
Но к двенадцати — конец праздника. Огни редеют в темноте. Карусель задергивается тентом. Отцы города уходят с луга, весело покачиваясь от дортмундского и мюнхенского, влитого за здоровье «короля стрелков» Рихарда Шульца.
В «Тысячелетней липе» они вскрикивают последнее «хох!». И тихо идут по домам, поддерживаемые женами.
На лугу в балагане остался огонь. Плац-майор сидит тут уж с одноцветными ногами — в пиджаке. Акробаты подсчитывают выручку. Карусельник укладывается спать. И от всего праздника лишь несколько юных пар, возбужденных весельем, не могут еще вернуться с темных гор, куда ушли по тропинкам.
Спит Вильдеман. Нет огней. Дальний это в беженском лагере, в комнате, где охает на тюфяке отец Николай и Вдовенко, сидя в исподниках, напевает фальцетом все ту же песню:
Вспомнил я отца и мать
И родного брата,
Мое сердце встрепенулось,
Я убил солдата.
Монастыри и замки
Ранним утром мы шли последней прогулкой по Гарцу. Шли молча. Там идти лучше. Путь держали через горы Шуленберг, Аренсберг — на Бад-Гарцбург. И к вечеру хорошо уснули в Бад-Гарцбурге, в отельчике «Дейтшес Хаус».
Прекрасно, читатель, в путешествии встать рано и выглянуть из окна гостиницы в незнакомый город. Из окна «Дейтшес Хаус» я выглянул в гарцбургский сад, шумящий под ветром. По ветвям его играло солнце. Потому что солнце «гуляет по всем городам».
Стуча коваными ботинками, шли мы по незнакомому Гарцбургу, смотря в лица гарцбургских людей. И это хорошо, читатель, — смотреть на людей, которых ты увидал случайно и никогда больше не увидишь. От этого на душе становится легко и весело. Хорошо жить без багажа!