Военный министр Николая II жил у станции городской железной дороги Вильмерсдорф-Фриденау, на четвертом этаже, в бедной комнате. Был он стар, пошло за семьдесят. Занимался тем, что делал мягкие куклы из кусков материи, набитых ватой, с пришитыми рисоваными головами. Выходили прекрасные Пьеро, Арлекины, Коломбины. Радовался генерал, ибо дамы продавали их по 10 марок штуку. И садились мертвые куклы длинными ногами возле фарфоровых ламп, в будуарах богатых немецких дам и кокоток. Иль лежали, как трупики, на кушетках бледных девушек, любящих поэзию.
Когда же военный министр уставал за работой, он, дрыгая сухими ногами и держась рукой за перилы, спускался вперед одной ногой с лестницы. Шел в тихую прогулку. И многое вспоминал на улицах Вильмерсдорфа генерал, ибо была у него длинная жизнь и хорошая память.
Больше всего думал он о Николае Николаевиче, дожиравшем век в Шуаньи на сборы в казну. Вражда двух стариков была едка. И, поднявшись вперед одной ногой, Сухомлинов садился к столу, дрожащими руками писать книгу мести длинноногому дяде. Мстил он за то, что у них были разные вкусы. Один любил француженок, другой немок. Из-под пера старика вышла книжка «Великий князь Николай Николаевич младший».
На седьмом номере А. В. Телепнев подъезжал как раз к дому, где жил Сухомлинов. Он поднимался по лестнице не одной ногой, а двумя и не держась за перила, так как был немножко моложе. Но поднимался все же с трудом, слушая скрип деревянной лестницы.
Под газовым рожком на бархатном диване отдыхали душой старики, вспоминая шалости амура, случившиеся пятьдесят лет назад. И пили чай далеко за полночь.
А когда старый кавалерист и военный министр на 78-м году жизни не мог встать с постели и язык отказался повиноваться, хозяйка перевезла его в городскую больницу.
В последний раз пришел сюда А. В. Телепнев — поговорить с другом. Он сидел на его постели. Но генерал от кавалерии и военный министр ничего не отвечал на расспросы. Восторженно улыбаясь, указывая глазами на предмет из фарфора, он тихо шептал:
— Ут-ка, ут-ка.
— Может, ты что-нибудь хочешь сказать? — спрашивал Александр Васильевич.
Военный министр шептал:
— Ут-ка, — указывая глазами на предмет из фарфора. Потом он замолчал. Закрыл глаза. Тихо улыбнулся. И — умер.
Смерть генерала Сухомлинова взволновала светских дам.
Они искали русский генеральский мундир. Но это было не просто.
Горько рыдал А. В. Телепнев над покойником. Не потому, что терял единственного друга. И не потому, что теперь подходила его очередь ложиться в гроб. А потому, что генерал окоченел и переодеть его было невозможно.