Они посидели на берегу, молча помянули погибших воронов.
— Теперь, если что — только на следующий год, — сказал Никита.
Иван Дмитриевич кивнул. Подрастали ещё четверо хорошо обученных, но они были слишком молоды и пока слабоваты физически — тренировать их и тренировать. И этим придётся заняться сильно позже, когда всё уляжется…
На четвёртый день вечером Иван Дмитриевич включил телевизор, прошёлся по каналам. Пожар на артиллерийском складе обсуждали везде, орали друг на друга, рассказывали о москалях, которые использовали космический лазер, и о сепарской диверсионной группе, загнанной на отходе в балку и уничтоженной до последнего человека. О возможных хищениях и поджоге тоже упоминали, но как-то намёками, вскользь.
Иван Дмитриевич приглушил звук и пошёл на кухню что-нибудь съесть. Когда он вернулся, на экране телевизора была большая фотография мальчишки лет тринадцати-четырнадцати. Потом фотография сменилась показом, как спасатели на фоне зарева разбирают завал, как на носилках несут прикрытое простыней тело, как рыдает растрёпанная женщина.
Куда-то делся воздух. Иван Дмитриевич нашарил пульт, включил звук.
— …жертвой террористов стал тринадцатилетний Сергей Полторак…
Пульт вдруг стукнулся об пол. Это был какой-то совсем отдельный от всего остального звук — пожалуй, единственный звук во внезапной ватной тишине. В глазах стремительно темнело. Иван Дмитриевич отступил назад, наткнулся на клетку. Понял, что её нужно открыть. Левой руки как будто не было. Не с первого раза открыл правой. Воронёнок метался, открывал клюв, пытался докричаться — напрасно. Иван Дмитриевич шагнул к окну, ударил кулаком в стекло. Медленно потекли осколки. За открывшейся пробоиной было жёлтое небо и угольно-чёрный круг солнца.
Три ворона медленно слетели сверху. Они смотрели на него и ждали.
— Не бойся, — сказал Невермор.
Александр Пелевин
Человек, который знает свою работу
Колеса батальонного пазика беспомощно взревели в рыхлом снегу и снова затихли. Машина не сдвинулась с места.
Это уже четвёртая попытка.
— Ну твою ж мать, а! — крикнул в сердцах водитель, которого все звали просто Олегович, хотя отчество у него было другим. — Вот чего ещё не хватало.
— Что, мы застряли? — спросил Журналист, сидевший на первом кресле от выхода.
Журналист — не позывной. Это его профессия. В Донбасс он отправился несколько лет назад для серии репортажей, а потом вернулся — уже просто так. Понравилось. Теперь он вёл собственный проект, посвящённый войне и жизни в непризнанных республиках. На этом участке линии соприкосновения под Луганском он оказался впервые. Вместе с ним в автобусе ехал молчаливый ополченец Сова — хмурый дядька сорока лет в камуфляже и с автоматом за спиной. Больше пассажиров в автобусе не было.