С ними на позиции народной милиции ехали несколько ящиков полезного груза.
— Да вообще жопа, — сказал Олегович, снова пытаясь пробуксовать через снег. — Всё замело… Как бы МЧС не пришлось вызывать.
— Да МЧС сюда может и не доехать… — сказал тихо Сова.
Водитель кивнул и забарабанил пальцами по рулю.
— Доехать-то может и доедет, — сказал он. — Но это когда будет? Мы так однажды на границе с ДНР застряли, тоже метель была жуткая, полный автобус людей — толкали, толкали, так и не вытолкнули. А эмчээсники только в ночи приехали. Тросами вытягивали.
— Жесть, — сказал Сова.
Журналист выглянул в окно. Всё вокруг занесло снегом. Они только выехали из деревни: небо становилось мрачнее, и уже начинало темнеть, а освещения на дороге нет.
— Придётся вам, ребята, подтолкнуть. Давайте, выходим из машины, а то до ночи тут проторчим, — сказал Олегович.
На Донбассе не нужно два раза просить помочь. Сова и Журналист встали и пошли к выходу из автобуса.
* * *
В храме царит полумрак, и отблески жертвенного пламени из чаши скудно освещают его стены; тень от статуи Марса пляшет на мраморном полу.
Я стою перед старым авгуром и молча жду, что он скажет.
У старого авгура бледное лицо и глубоко посаженные глаза: он стоит передо мной в сером потрёпанном плаще с капюшоном и смотрит на меня долго и пристально, будто пытаясь проникнуть в мой разум. Я знаю, что это всего лишь привычка. Он всегда смотрит на людей так. Это его работа.
— Покорми цыплят, — говорит мне авгур.
Я безмолвно киваю. Я раб.
Обычно я кормлю цыплят после захода солнца; теперь же авгур приказал сделать это поздним вечером, когда все добрые римляне уже отходят ко сну. Это значит, что на рассвете придёт император.
Я выхожу во двор. В одной моей руке корзина с пшеном, в другой — факел.
Загон для цыплят — крохотный сарайчик, в который нельзя заходить, не пригнув голову. Я ставлю корзину с пшеном перед дверцей и, посветив факелом, заглядываю внутрь сквозь решётку.
Свет факела разбудил цыплят, и они беспомощно копошатся в сене — совсем маленькие, в мелком пухе, они неуклюже перебирают лапками и тревожно пищат.
Я грустно улыбаюсь цыплятам, будто заранее извиняясь перед ними.
Поднимаю корзину и резким рывком выкидываю пшено в сторону от загона. Зёрнышки скрываются в высокой траве. Цыплята останутся без еды. Пора уходить.
На рассвете в храм действительно приходит император. Он тоже, как и авгур, в плаще с капюшоном, но я знаю его в лицо: короткая стрижка, большие глаза и тонкий нос. Он выглядит встревоженным. На то есть причины.
Жрец приветствует его. Я держу в руке клетку с цыплятами.