И вдруг все сломалось. Умер отец, Муму болела все чаще и чаще. «Стасик, ну разве танцы — это профессия? Одно дело балет, а так…» Он уперся и пошел в колледж, который по старой памяти все звали «кульком» — училищем культуры и искусства. Сама по себе учеба оказалась довольно нудной, но вот ансамбль, в котором он тоже был солистом, стал отдушиной.
На последнем курсе пришло время задуматься о работе, и Стас устроился в клубную подтанцовку к одному безголосому звездуну третьего эшелона, успешно поющему под фанеру. И все бы ничего, если б звездун не оказался активным рудокопом. Почувствовав однажды тяжелую ладонь на ягодицах, Стас вежливо стряхнул ее — и тут же оказался в статусе безработного.
«Забей, — сказал администратор звездуна Василий, наливая в пузатые бокалы «Хеннесси». — Есть у меня к тебе одна препозиция».
От предложения попробовать себя в качестве стриптизера Стас просто опешил.
«Ты издеваешься? — спросил он, опрокинув дорогой коньяк как вонючую бормотуху, одним глотком. — Вместо одного пидора предлагаешь ублажать целый клуб?»
«Остынь, юноша, — снисходительно усмехнулся Василий. — Во-первых, это женский клуб. А во-вторых, там все строго, никакого секса. Все ублажения — добровольно и только за периметром. Или ты думаешь, что демонстрировать в подтанцовке свою анатомию, одетую в трико, более прилично?»
Муму в очередной раз лежала в больнице, и ей никак не могли поставить диагноз. Деньги нужны были позарез. И Стас решился. Впрочем, выбор этот не стал слишком тяжелым. Василий был прав — демонстрировать себя, свое тело Стас привык с детства. Оставалась лишь пленка моральных принципов — такая же тонкая, как обтягивающее трико. И такая же непрочная.
Он пришел на просмотр в клуб и показал два номера — то, что в его представлении было вполне так стриптизом. Танец с раздеванием и просто раздевание под музыку с активными движениями нижней части тела. Хозяин клуба и постановщик едва не рыдали от смеха, глядя на него.
«Мальчик, танцевать ты умеешь, — вытирая глаза, сказал хозяин. — А вот раздеваться — ни хера. Ты вообще женщину хоть раз вблизи видел? Я уж не спрашиваю, трахал ли».
«Ладно, оставь его, — возразил постановщик. — Фактура у него есть, сам видишь. Хореография, пластика — блеск. А главное — это же чистый секс. Если, конечно, пообтесать маленько. Да, и шерсть удалить. Отовсюду!»
Получилось не сразу. Мешало — парадокс! — стеснение. У него, который большую часть жизни провел на сцене! Но количество все-таки перешло в качество, когда Стас наконец поймал волну. Тогда он еще не вышел из того возраста, когда уже не мальчик, но еще и не мужчина хочет всех женщин сразу. Только потому, что они женщины. И почувствовать ответное желание не одной, а нескольких десятков сразу, одновременно — вот она, настоящая черная магия!