Пить эту энергию обожания, как умирающий от жажды в пустыне. Купаться в потоке жадных, почти осязаемых взглядов. Растворяться в тяжелом, как наркотик, вожделении, блестящем в глазах распаленных самок. Постановщик оказался прав, разглядев в нем потенциал. На сцене от Стаса шел такой мощный импульс сексуальной энергии, что любая женщина, которая смотрела на него, не просто хотела, а почти реально чувствовала его в себе.
Очень скоро его приват стал самым дорогим. Через год Стас был единственным, кто получал «выход» — фиксированную ставку, а не только крошечный процент от выручки за ночь. Плюс ставку хореографа, по сути, второго постановщика. Разумеется, он понимал, что стриптизер — профессия возрастная. Как ни держи себя в форме, придет время, когда иссякнет звериная, первобытная энергия, заставляющая даже скромную домохозяйку истекать соком, глядя на него. Без этого стриптиз не стриптиз, а просто то самое раздевание под музыку, которое он принес когда-то на просмотр. А еще знал, что будет стриптизером до того самого момента, пока не почувствует: это произошло. И тогда скажет себе: все, хватит.
Что касается его работы по вызову… Когда-то это была пиковая ситуация, совпавшая с возможностью. Он не искал — возможность сама его нашла. Можно было отказаться и искать другой выход, другой способ найти деньги. Или протянуть руку и взять. Он взял. Аморально? Да. И что? Отказаться от этого сейчас, когда острой нужды в деньгах уже нет? Стас не видел для этого особых причин. Или не хотел видеть — не все ли равно.
— Алена, иди ужинать!
— Не хочу! — крикнула она, продолжая ковырять носом подушку.
Дверь открылась, мать села рядом на кровать.
— Деточка моя, ты часом не беременная? Бледная, нервная, не жрешь ни черта.
— Ма! — Алена повернулась к ней резко, как будто развернулась туго сжатая пружина. — Ты вообще можешь думать о чем-нибудь кроме того, что ниже пояса?
Мать встала и вышла. Дверью не хлопнула, но приложила крепко.
Иногда Алена ее почти ненавидела. Невыносимо было просто находиться с ней в одной квартире.
Может, еще не поздно согласиться на предложение отца о переводе? У Академии был обмен студентами с Будапештским университетом госслужбы. Первый курс все равно пропадает, пока будет учить язык хотя бы до минимального уровня. Да и специальность придется менять, российское и венгерское государственное управление плохо стыкуются. Отец предлагал еще осенью, но она испугалась. Венгерский язык казался чудовищно сложным. Да и уехать вот так одной в неизвестность… Но теперь наоборот хотелось убраться куда подальше. И от матери, и… от Стаса. От себя не убежишь, само собой, но хоть голова будет занята чем-то другим.