— Стасичек, ты можешь ко мне приехать прямо сейчас? — попросила она жалобно-умоляюще.
Стас выпил, прожевал дольку яблока.
— Куда? — поинтересовался с сарказмом. — Ты сняла конспиративную хату? Или в нумера? Или дочь сделала от тебя ноги?
Инна красноречиво молчала.
— Слушай, дорогая, ты совсем с дуба рухнула? Я помню, ты говорила, что тебя прет только дома. С риском засыпаться, если она придет не вовремя. Но сейчас-то она у тебя в соседней комнате, так? А может, ты тройничок задумала? Ну а что, трахал я вас по отдельности, почему бы и не вместе? Короче, Инна… Поимей себя сама перед зеркалом и ложись спать. Если так капитально приперло, сними квартиру или номер в гостинице, приеду завтра после клуба. Раньше все равно не могу.
Стас нажал кнопку отбоя, налил еще. И подумал, что каким бы там Инна ни была талисманом, надо с ней завязывать. Чем дальше, тем большее отвращение она у него вызывала. Не физическое, нет. Даже Лялечка, с которой предстояла встреча утром, не была ему настолько противна. Как раз с физическим отвращением он справлялся легко. Как стоматолог, который не обращает внимания на запах гнилых зубов. Да что там, вообще не замечает его. Инна вызывала иррациональное ощущение запредельной грязи. Казалось бы, при его профессии ничто не должно смущать. Но даже у него была своя красная линия.
Чокнутых клиенток за пять лет у него было немало. Сестры-близняшки, одна из которых обожала оральный секс, другая анальный, причем трахать их нужно было синхронно. Дама предпенсионного возраста, ублажать которую приходилось в два члена с ее мужем, тоже одновременно. Девушка с внешностью мальчика-подростка, которая воображала себя мужчиной — пассивным гомосексуалистом. Мазохистка, требовавшая, чтобы он ее насиловал и бил — тут главным было рассчитать силу удара. Золотушница Машенька, державшая рядом с кроватью эмалированный ночной горшок с ручкой.
Для него все это было мелкими бзиками по сравнению с тем, что сделала Инна. Почему это его так сильно зацепило, Стас не смог бы объяснить при всем желании. Отвращение появилось сразу же после того, как она попросила его переспать с Аленой. Все эти два года оно росло — медленно, но верно. И доросло до критической массы в тот момент, когда неделю назад он привез Алену к себе домой.
Алена, Алена…
Не думать о белой обезьяне, так? Он сказал себе, что продолжения не будет. В тот самый момент, когда понял, что она его узнала. Но не думать получалось только в клубе, особенно на сцене, когда Стас обменивался энергией возбуждения, желания с десятками женщин в зале. Это был вполне себе виртуальный секс: мысленно он грубо, разнузданно брал их всех разом, а они с восторгом отдавались ему.