— Гроб с панночкой, между прочим, тоже в церкви стоял. И она вставала и ходила, — напомнила Славка. И добавила мечтательно, — Завтра поищу в сундуке бабушки Наташи какой-нибудь антиквариат, возьму у Иосифовны свечек, и явлюсь тебя пугать.
— Не надо, — серьезно ответил Женя, — У меня всего лишь старые козлы, ненадежно. Тянешься повыше, чтоб прописать деталь, забудешь обо всем… тут над ухом в ладоши хлопни, и все, загремишь…
— Ладно, живи, — разрешила Славка, — И ты весь год так?
— Летом, в основном. Зимой дома иконы пишу, а летом — в храмы зовут. По мне б — лучше дома сидел. Хорошо у нас там, тихо… Яблони… Без суеты работается. Голову подымешь — деревья, небо… И будто рукой твоей кто водит, будто не сам…
Славка вспомнила свой «спальный район», раскаленный колодец двора, скандальную соседку.
— Слушай, а это что? — вдруг остановилась она.
— Где?
— У источников…
А там стояли машины — белая и сиреневая. Славка в моделях не разбиралась, но машины явно дорогие, иномарки. Приехавшие веселились вовсю. Не было поблизости мест краше, чем у родников, и разудалая компания это оценила. Хохот, мат и такая музыка, что земля вздрагивала под ногами.
Женя не успел удержать Славку — она ринулась вперед. В полутьме он заметил только, что она нагнулась — не иначе, подняла что-то с земли.
Потом он услышал ее голос, высокий, в крик срывающийся:
— … Не свалите отсюда, этим вот камнем, все стекла на ваших тачках… Из клоповника? Да, я из этого клоповника… Сейчас на колокольню, в колокол… пусть люди посмотрят, что вы здесь творите…
Когда человек пребывает в такой степени ярости, что готов не задумываясь бить стекла в машине, а схвати его — пустит в ход и зубы, и когти и каблуки — чтобы продолжить отдых, имея рядом такого человека — надо его или убить или, по крайней мере, из действительности выключить.
К такому развитию событий компания из трех парней и двух девок, видимо, не была готова. А тут еще подбегал Женя.
И, не смотря на новую волну мата, компании стало ясно, что праздник придется отложить.
— Я пойду, я всех подниму, — кричала Славка, и ее трясло. И Женя не знал, то ли ее тащить отсюда, то ли тех не подпускать к Славке, — Мы ваши тачки… мы вас…
Женя тащил ее, а она еще норовила пнуть импровизированный стол на траве, и попасть по бутылке, и по тем рукам, что к ней тянулись… И локтями — в Женю, чтоб отпустил, и она снова на тех кинулась…
Потом Славка с Женей услышали — стихла музыка, но еще звучали голоса… и еще потом — шум отъезжающих машин.
— Вот я ночью в храме ведьм не боюсь, — говорил Женя, кутая Славку в летнюю свою, тонкую куртку, — А ты? Ведь измордовать могли до последней степени…