По комнате все еще гуляло эхо взрыва. Все, кто сидел в зале, повернулись к столу Суара. Потом послышались хриплые вопли и грохот переворачивающихся столов и скамеек, поскольку остальная часть клиентов бросилась к выходу, в панике топча друг друга. Кошка, которую породило воображение Куахара, исчезла в момент взрыва. Суар закашлялся от запаха жженой серы.
Когда дым рассеялся, Куахара лежал поперек стола в луже разлитого вина, веки его были прикрыты и рот чуть приоткрыт. Лицо его стало черным от сажи. Нависнув над телом, Семкаф и Гху уставились друг на друга. Гху опустил свою трубку и вытащил широкий меч, который забрал у мертвого вора, но теперь он, как казалось, боролся с приступами странного паралича. Суар тоже попытался подняться, но ноги его самым странным образом запутались в ножках скамьи, плаще и рапире.
– Я тебя недооценил, – промолвил Семкаф, стянув кольцо в форме рептилии с пальца и сделав над ним несколько пассов руками.
– Антиф маа юб, офм хру, Апе пите!
Суар почувствовал зловоние рептилии и сухой шорох чешуи. Он ничего не видел, но Мидаван, кузнец, отскочил, словно что-то коснулось его руки. И Гху Глеокх издал нечеловеческий вопль. Кто-то схватил галафана и потащил его со скамьи на пол. Суар все еще пытался разобраться со своими ногами и был удивлен, когда правая рука друида до самого плеча исчезла.
Все остальные гости бросились из зала во все окна и двери. Через мгновение зал опустел.
Мидаван одним медленным движением сорвал с пояса большой широкий нож и потянулся с того места, где сидел, так что ему пришлось чуть ли не лечь на колени Суара, но все-таки дотянулся до того места, где сидел Гху. А потом он выбросил руку вперед и вонзил клинок в грудь Семкафа, прервав другое заклятие и прикончив колдуна.
Оказавшись на полу, Гху забился в конвульсиях, словно огромная невидимая змея сжимала его, пытаясь прикончить, раздавив. Его тело выгибалось и сгибалось, кровь била струями, а кости ломались, как палки.
Суар высвободил свой инструмент, отступил назад, перебравшись через скамью, и поспешил к двери. Он и Мидаван были последними людьми, оставшимися в зале, за исключением трех чародеев. По пути к двери Суар все же успел прихватить свой плащ и драгоценную лиру. Бард замешкался, чтобы оглянуться.
Семакаф теперь лежал лицом на столе, точно так же, как его ученик. На полу Гху Глеокх, окровавленный и переломанный, уже прекратил извиваться и бился в агонии. Но теперь его голова и бо́льшая часть другой руки тоже исчезли. В тот же миг Суар увидел, как что-то невидимое скользнуло к нижней части тела Гху, и теперь виднелись только его ноги. Все выглядело так, словно лягушку головой вперед глотала невидимая змея…