За день до первого концерта Игги за пределами США на той же площадке, “King’s Cross Cinema”, состоялся дебютный концерт Лу Рида в Лондоне. Джеймс и Игги пошли посмотреть, как выступает их соперник, на чье шоу пожаловали Roxy Music и прочая гламурная публика. Лу Рид был явно под транквилизаторами, или алкоголем, или каким-то сочетанием того и другого; можно было заметить, как Игги и Джеймс пересмеиваются, особенно когда с Лу стали сваливаться штаны в блестках. «Они подталкивали друг друга, переглядывались, – говорит Ник Кент. – Типа: ха-ха, Лу, не такой уж ты крутой. Мы тебе жопу-то надерем».
Первый выход Игги состоялся на следующий вечер, 15 июля 1972 года. В согласии с установкой, что MainMan занимается звездами, а не коллективами, на афише значилось: “Iggy Pop, ex Iggy and the Stooges”. Дэйв Марш из журнала Creem, в числе нескольких журналистов, приглашенных на концерт Боуи в Эйлсбери, одно из первых мероприятий MainMan, попал и на Игги. Он видел The Stooges и прежде, но это представление в черных стенах клуба, только что переделанного из сомнительной порнокиношки, показалось ему гораздо более мрачным и враждебным. «Все, что я никогда не принимал в себе всерьез, весь мой “Id” полез наружу. И не было рядом Баффи, чтобы уничтожить вампиров».
Многие зрители испытали потрясение, возмущение, вдохновение. Мик Рок, в то время еще начинающий фотограф, преследовал вокалиста, в серебряных кожаных штанах и с серебристыми волосами, как большого кота в домашней обстановке: он был поражен внешним видом и поведением артиста не меньше, чем мощью сырого звука. Народу было меньше, чем на Лу Риде, но можно сказать, что народ был непростой. Там был шестнадцатилетний парень по имени Джон Лайдон со своим другом Джоном Греем; был Мик Джонс, впоследствии основатель The Clash, который сравнил их с «огнеметами». Пресс-атташе музыкальной индустрии Ричард Огден благосклонно наблюдал шоу со своего кресла на балконе, как вдруг Игги вскарабкался туда и плюхнулся к нему на коленки, продолжая реветь в микрофон, дергая окаменевшую от ужаса жертву за волосы и орошая потом и растаявшим гримом, на радость лондонским журналистам. Порой гитарная игра Уильямсона была жестковата, но в целом Ник Кент чувствовал: это самое сногсшибательное из всего, что он когда-либо видел, настоящий катаклизм. «В тот вечер зародилось много новых жанров. В одной из песен я впервые услышал то, что потом назовут “трэш-металом”. Именно тогда я понял, что такое рок-н-ролл, он прямо капал у них с пальцев».
Через пару дней после концерта в “King’s Cross” The Stooges опять отправились записывать репетиции – в лондонскую студию Olympic, со звукоинженером Китом Харвудом. Вкупе с предыдущими демозаписями, сделанными на Trident Studios и репетиционной студии R&G Jones, где они начинали в полночь и играли до утра, эти пленки запечатлели период напряженной творческой активности и саунд, в корне отличающийся от прежнего. Ни арт-роком, ни авангардом там уже не пахнет, их сменила менее необычная, но значительно более агрессивная гитарная атака. Порой все превращается просто в белый шум, и голос Игги тонет в вагнерианском грохоте Уильямсона, взять хотя бы “I Got A Right” – именно она показалась Нику Кенту зарождением «трэш-метала». А есть вещи простые и благозвучные, например “Sick Of You”, где Игги с крунерской интонацией расчленяет Бетси: “sick of hanging round your pad; sick of your mom and sick of your dad” («надоело зависать у тебя дома, надоели твои мама с папой»), – поверх прозрачных арпеджио, вселяющих в слушателя чувство ложной безопасности, пока на него не обрушивается мощный гитарный обвал; по сравнению с этой песней роллинговская “Under My Thumb” – нечто трогательное и ласковое.