, и экспериментировать с повествовательными текстами вроде “Dum Dum Boys” (в замке эта песня еще носила название “Dum Dum Days”). Некоторые приемы уже известны по пластинкам The Stooges, например, когда четкая структура песни несколько отходит в сторону, следуя за воспоминаниями Игги, – как он впервые увидел Скотта и Рона Эштонов возле аптеки “Marshall’s” и был «крайне впечатлен… а кроме меня никто, вообще никто…» (“most impressed… no one else was impressed, not at all…”).
Позже «берлинская» трилогия Боуи – или, как он ее называл, «триптих» – будет воспринята как «холодная», практически ледовитая. Что касается ее предшественника-«Идиота», то, невзирая на весь сурово-изысканный модернизм, он как раз демонстрирует человечность, вплоть до юмористического дурачества. “Nightclubbing” – вся такая германская, роботоподобно-медленная, до невозможности позерская, пока не распознаешь музыкальную цитату из старинного соперника Боуи по глэму Гэри Глиттера, а в “Tiny Girls” отсылка в другую сторону – к “Ne Me Quitte Pas” Жака Бреля. В песне “China Girl” в полной мере проявляется умение Боуи создать духоподъемный музыкальный бридж – строчка “I’ll give you television” предвосхищает аналогичный прием в других его вещах, например “feel all the hard time” в “Absolute Beginners”. И тут же текст Джима подрывает несложность сообщения, когда он грозится разрушить все своими западными привычками и мегаломанией. Несколько напоминая своей мрачной палитрой Fun House, The Idiot тем не менее представляет собой решительный уход от той музыки, которую Игги делал со своей группой, – что, безусловно, не случайно. Так же как и Fun House, The Idiot останется пластинкой, которую скорее уважают, чем любят, рецензии на нее выйдут в основном нейтральные, – пока не станет ясно, что альбом, выпущенный аккурат перед тем, как нахлынула волна панка, предвосхитил исторически следующий саунд, саунд пост-панка.
Летом 1976 года, когда Дэвид и Джим работали над «Идиотом», их личная дружеская близость соответствовала музыкальным взаимоотношениям. В какой-то момент был заключен неформальный пакт насчет обоюдного избавления от наркотической зависимости. Возможно, они уговорились притормозить с кокаином; почти наверняка Джим пообещал покончить с героином. Не то чтобы прямо полностью, в последующий год оба не раз употребляли кокаин и алкоголь в героических количествах, но берлинская жизнь стала для них обоих возможностью покрепче укорениться и избавиться от ложных помощников, приводивших к эксцессам. Бывали и срывы; как-то ночью Боуи взял такси до Хауптштрассе, 155, таксист узнал его и, пока тот, собираясь выходить, возился с мелочью, сообщил: «Кстати, скажите Игги: дудж [героин], что он заказывал, прибыл». Боуи тут же предупредил таксиста, что если он будет снабжать Джима героином, то он, Боуи, лично позаботится о том, чтоб у него, таксиста, были проблемы. Таксист умчался, крайне напуганный, а Дэвид никогда не рассказывал об этом разговоре Джиму, не желая унижать его контролем.