Периодически предпринимали вылазки в Восточный Берлин, где все же находились основные городские красоты и музеи; Тони Висконти постриг обоих под армейский ежик, и как-то при проезде через пропускной пункт «Чарли» пограничники, обычно суровые, согнулись пополам от смеха, сравнивая пару приличных дяденек в макинтошах со снимками в паспортах, на которых оба с рок-звездными патлами. Иногда Дэвид, Джим и Коко забирались в дэвидовский мерседес и ехали «на Восток» на несколько дней или отправлялись в Шварцвальд, останавливаясь в понравившихся деревушках.
В какой-то момент, уже по окончании записи Low, Энджи Боуи приехала навестить своего супруга, который, похоже, не собирался переезжать в дом, подысканный ею для семьи в Корсье-сюр-Веве близ Монтрё. Энджи была не в восторге от «занудной» музыки, которую они делали; еще больше раздражал ее их «культурный колониализм»: «Эти два простофили думали, что изобрели велосипед. Культурное блядство». В один из визитов Энджи Дэвид сообщил ей, что хочет развестись; Энджи пошла в комнату Коко, собрала все вещи, которые ей когда-либо покупала, и выкинула в окно. И отчалила. «Вот мое мнение насчет Берлина». Так разрешился давно назревший конфликт, Дэвид заметно повеселел, и на Хауптштрассе воцарилось почти домашнее умиротворение. Джим регулярно ходил в гости к Эстер и пел там Синатру, например “My Funny Valentine”, а Норберт, сосудистый хирург и, как оказалось, неплохой пианист, ему аккомпанировал. Когда пришла пора сниматься на обложку «Идиота», Джим одолжил у Эстер пиджачок. Дэвид купил права на воспроизведение картины Эриха Хеккеля “Roquairol”, портрет душевнобольного Эрнста Кирхнера, но в последний момент решили, что лучше пусть Джим подражает его позе, а его сфотографирует Эндрю Кент. Этот угловатый фотопортрет в эстеровском двубортном пиджачке, с крашеными в черный (специально по такому случаю) волосами, знаменовал радикальные перемены в музыке Игги Попа.
Дэвид взял на себя руководство первым сольным альбомом друга. Он нашел рекорд-компанию, RCA, и помог договориться. Организовал ему первый сольный тур и набрал ансамбль – наверно, единственный в мире, который мог переплюнуть The Stooges. Ядром его были два безумных братца, уже встречавшиеся Игги в потерянные лос-анджелесские годы.
Хант и Тони Сэйлс с детства привыкли к компании Фрэнка Синатры и других крутых чуваков. С подросткового возраста работали с Roulette, лейблом Мориса Леви, который был связан с мафией; первый альбом записали с Тоддом Рандгреном, когда барабанщику Ханту было шестнадцать, а басисту Тони – девятнадцать, затем перебрались в Лос-Анджелес. Дэвид был знаком с братьями с Нью-Йорка, с 1972 года, а потом они прислали ему свои демо-записи, и теперь он решил пригласить их. В феврале 1977 года они прилетели в Берлин и приступили к репетициям, готовясь к туру в поддержку «Идиота».