, вышедшая в октябре, называла The Stooges доказательством «причинно-следственной связи между подростковой преступностью и рок-н-роллом» – скорее комплимент, чем критика, и рецензент, Эд Уорд, заключает: «Мне в целом понравилось», хотя редакцию ему убедить не удалось. Тем не менее американская радиоиндустрия, как и большинство публики, в основном игнорировала альбом, проданный за первый год в приличном, пусть и не рекордном, количестве 32 000 экземпляров и добравшийся до 106-го места в американских чартах.
Сейчас можно сказать, что дебютный альбом появился раньше своего времени, – артефакт, к которому отнеслись примерно как к африканской народной живописи на выставке прерафаэлитов. Выпущенный в неделю Вудстокского фестиваля в мир, который занимали главным образом внешние детали, техническое мастерство и peace’n’love, он воспринимался как регресс, каменный век. Позднее его стали превозносить как классику раннего панка. То и другое в равной степени упрощенчество. Ибо звучит он сегодня свежее и современнее большей части всего того панка, альтернативы, глэма и трэш-метала, родоначальником которых считается. Эта пластинка берет рок-музыку и раздевает до самой что ни на есть голой сути: простые риффы на трех аккордах, запоминающиеся мелодии, каменное лицо равнодушного разочарования. До них никто не пытался выразить в музыке такую аномию – апатию и распад. Замедленный темп делал брутально-примитивные вещи еще внушительнее. Не удивительно, что в те времена, когда рок-музыка стала явно склоняться к барочности, этот бесхитростный манифест был встречен в основном непониманием. Его значение раскрылось только лет через десять, когда Sex Pistols и другие британские панки начали записывать кавера на “No Fun” и так далее, и The Stooges стали для них учебником – и в музыке, и в текстах.
Говоря о дебютной пластинке The Stooges, критики часто используют выражение «тупая гениальность». Большую роль играли тексты; плоские, исполненные цинизма и скуки, они как нельзя лучше отражают анн-арборскую жизнь: “Last year I was twenty-one. Didn’t have a lot of fun” («В прошлом году мне стукнуло 21. Было не очень весело»). Тем не менее минимализм здесь порожден не нехваткой словарного запаса, а повышенными амбициями парня, чьи запоминающиеся фразы в свое время поражали одноклассников. Удивительна и музыка: Скотт Эштон (или Рок Экшн, как он тогда начал себя называть) замечательно нестандартен, рисунок ударных перекликается с вокальными линиями Игги, а не просто обозначает бит на четыре четверти. Уникальна гитара Рона Эштона: какие-то простые гармонии явно растут из гаражных корней команды, но звенящие, протяжные открытые ноты добавляют музыке клаустрофобии и монументальности, и там, где другой музыкант сменил бы аккорд, Рон подвешивает неразрешенную гармонию. Подметив у Рона эти нездешние обертона, Джон Кейл кое-где подчеркнул их протяжной партией альта или клавишами. Боб Шефф, ныне уважаемый авангардный композитор, известный под именем «Блю» Джин Тиранни, описывает результат следующим образом: «Настолько обогнать свое время! – там и блюзовая основа схвачена, но есть и весьма передовые минималистичные эффекты, например в “I Wanna Be Your Dog”. Напоминает подход таких композиторов, как Терри Райли».