. Всего одно слово: «Согласен. Николай» — а сколько ждать пришлось, сколько своей и чужой крови пролить… Зато все как надо получилось! Даже адрес РО никто из министров не знает, — похвастался Медников. — Хотите, назову?
— Раз не назвал сразу, а только спрашиваешь, значит есть у тебя, Евстратий, некие сомнения, — глядя в глаза собеседнику, ответил Агасфер. — Что, неправ я?
— Сомнения не сомнения, а кое-что есть. И давай-ка без обид, господин Агасфер, договоримся: сначала я тебе все новости расскажу, а ты уж сам решишь, надо тебе этот адресок знать или погодить до лучших времен. Большие знания — большие беды, сам знаешь! — Медников как-то очень просто перешел на «ты». — Мы-то с тобой пуд соли съели, не доверять тебе я просто правов не имею, но есть обстоятельства!
— Ну, давай, радуй! — криво усмехнулся Агасфер, стараясь не выказывать обиду.
— Новый директор Департамента полиции у нас с тобой появился, господин Агасфер. Ну, это ты из газеток, поди, знаешь уже?
Тот кивнул.
— И дело это, по моему разумению, мутное. Оказывается, его высокопревосходительство министр внутренних дел господин Плеве не единожды уже Лопухину, правоведу нашему, пост вице-директора предлагал. А правовед все отказывался, не желал под Зволянского идти. И к тому же идейные расхождения у него с господином Плеве были, как и с прежним министром, Сипягиным[89]. Не верил он раньше в министерские благородные побуждения. А нынче, может, приснилось Лопухину, что тот в либералы перекинулся. А тут, когда Сергея Эрастовича в сенаторы и тайные советники задвинули, неожиданно согласился[90]. Он, оказывается, в ужасе был от того, что господин Зволянский себе с законом позволял. Особенно если вопрос политических касался. И решил, что способен исправить дело. А вот так, как мы с Сергеем Эрастовичем тебя от мадам Серафимы спасали, он бы ни за что не поступил!
— Не понял? — удивился Агасфер.
— Выкрутилась ведь почти, стерва. От всего весьма удачно отперлась — и что вместе с Гриммом несколько лет документики в Европу возили, и что таскал русские секреты подполковник из штабов по ее наущению, выполняя требования по покупке побрякушек драгоценных. Были косвенные доказательства, что она и без любовника секреты в Германию продавать ездила. Так вот я и говорю: от всего она отперлась! Даже от покушения на тебя — кабы не те окурочки, что вы с Лавровым в месте ожидания ее кареты нашли.
— Такие египетские папироски половина петербургских дам курит, — все еще не понимал Агасфер.
— Вот-вот, все вы чистенькие, господа законнички, — сплюнул Медников. — Только где бы вы были, если б раб божий Евстратий, по подсказке Зволянского, не подсунул бы к тем уличным окуркам домашние, со следами ее губной помады! Во время обыска Бог или черт надоумил меня несколько штук таких в карман положить. Ну и предъявили их ей вместе с изъятой помадой и заключением какого-то профессора-специалиста, что помада на окурках