— А вы говорите мне! — усмехнулся тот, хотя никто до появления дворецкого и рта не раскрыл. — На чем я остановился, господа? Ах, да! На времени! На том самом времени, которого у всех нас вечно не хватает! Ну нету у нас времени ждать, господин Агасфер, покуда вы «созреете», чтобы признаться!
Директор допил кофе. Расплескивая, налил вторую чашку. И, не донеся до рта, вдруг снова поставил на блюдце и повернулся к Агасферу:
— Ну сами посудите, драгоценный вы наш: можно ли в таких условиях в «монте-кристо» играть? И враг, как говорится, не дремлет, и у тех, кто в тогу друзей нынче рядится, кинжал наготове… Малейшая наша ошибка — к пустяку ведь придерутся, к формальности, — и разгонят нашу несозданную еще контршпионскую организацию к чертовой матери! А нас — кого в Тобольск, кого в Кяхту… Так что, господин Агасфер, давайте-ка по-честному играть!
— Что вам угодно знать про меня, ваше превосходительство?
— Главное, с вашего позволения, я нынче ночью сам раскопал! — не без торжества объявил Зволянский. — Ведь вы, сударь, тот самый прапорщик саперного лейб-гвардии батальона фон Берг, которого государь повелел во всероссийский розыск 20 лет назад объявить за причинение смерти японскому дипломату.
— Это была честная дуэль, хоть и без секундантов! — сверкнул глазами Агасфер. — Мы оба оставили соответствующие записки!
— Никто в этом и не сомневается — есть в розыскном деле ваши и вашего противника «письмена»! Меня другое интересует: убей меня бог, если, рассердив двух императоров, вы не оказали огромной услуги главному японскому дипломату господину Эномото. Так, господин Агасфер?
— Верно! И не только ему: дело прошлое, как говорится, но если бы не мое «мальчишество», как его позже называли, были бы сорваны только что начавшиеся трудные дипломатические переговоры с Японией и, наверняка, выдворен был бы из страны сам посол — если не посажен в Петропавловку. Вообще, черт знает что могло произойти, если бы мне случайно не удалось раскрыть японский заговор, ваше превосходительство!
— Вот как! — хмыкнул Зволянский. — И есть доказательства существования этого заговора? Тот посол, Эномото, может это подтвердить? Он жив?
— Не знаю… Я потерял с ним связь с тех пор, как его сменили и он уехал на родину.
— Хорош друг! Вы его честь спасли, а он поскорее домой…
— Вы не смеете так говорить! — вскочил со стула Агасфер. — Не смеете! Он сделал все, что мог! Он вылечил мою смертельную рану, спрятал меня от царского гнева в монастырь к паулинам. Он меч свой господину приору монастыря пожертвовал — для самурая меч катана — это часть души! Он готов был взять меня с собой в Японию — чтобы вылечить до конца и заботиться обо мне! Я отказался!