Всѣ эти оригинальныя идеи были, очевидно, привезены Веригинымъ изъ глубины недавняго уединенія. Канада навалила ему на плечи цѣлую кучу практическихъ дѣлъ, и ему дѣйствительно было некогда развивать свои соображенія о смѣнѣ исчезающихъ совершенствъ.
Незамѣтно для насъ самихъ разговоръ на минуту коснулся Россіи.
— Русскій народъ — великій народъ, — говорилъ Веригинъ. — Изъ этой дали его можно лучше оцѣнить. Какой размахъ и какой просторъ! Къ тому же прямой народъ, простодушный. Живетъ въ бѣдности, а тоскуетъ о правдѣ… Вѣрите ли, — прибавилъ онъ, — посмотришь когда кругомъ на это богатство, да и подумаешь: лучше бы мы остались среди тамошней бѣдноты. Тамъ наше мѣсто. Этакъ бы всѣ убѣжали…
Я не видѣлъ противорѣчія въ этомъ трогательномъ сожалѣніи и въ недавнихъ совѣтахъ отойти отъ грѣха. То были взгляды, а это — чувства Веригина.
Послѣ этого разговоръ перешелъ на практическую почву и, въ сущности говоря, превратился въ монологъ, ибо я, разумѣется, старался ограничиваться только самыми необходимыми вопросами и репликами. Молодые духоборы смирно сидѣли по угламъ и глядѣли оратору въ ротъ.
Веригинъ пріѣхалъ въ Канаду въ самое критическое время, вскорѣ послѣ насильственнаго возвращенія «пилигримовъ» на ихъ старыя мѣста. Все населеніе Духоборіи раздѣлилось на двѣ партіи, одна изъ которыхъ оставалась дома, а другая разрушила свое хозяйство, отпустила скотъ на волю и сама отправилась «отыскивать слободу». Обѣ партіи взаимно упрекали другъ друга. Хозяйственные люди тяготѣли къ «благоустройству жизни», а наиболѣе крайніе изъ пилигримовъ въ своемъ отрицаніи матеріальныхъ удобствъ и потребностей дошли до отмѣны физическаго труда и одежды. Довѣріе канадскаго правительства къ духоборамъ пошатнулось, хотя, въ сущности говоря, именно близорукія старанія Земельнаго Управленія навязать духоборамъ частную форму землевладѣнія вызвали этотъ оригинальный протестъ бѣглыхъ. Но объ этомъ теперь никто не думалъ. Сосѣди смотрѣли недружелюбно на этихъ странныхъ людей, которые не хотѣли сидѣть смирно на мѣстѣ и причинили всему околотку столько безпокойства.
— Дуки[2] — какъ бараны, — сказалъ мнѣ потомъ цырюльникъ въ г. Іорктонѣ. — Ихъ безъ кнута не загонишь въ загородку.
Газеты печатали о духоборахъ всевозможныя небылицы, которыя потомъ распространялись по всему свѣту. Черезъ три мѣсяца послѣ пріѣзда Веригина, благодаря его несравненному такту и огромному вліянію, обѣ духоборскія партіи примирились и соединились въ одну большую общину. Села, сохранившія свой скотъ, послали часть его энтузіастамъ «свободнаго пути». Вся Духоборія наполнилась новою жизнью и закипѣла, какъ пчелиный улей, въ который вернулась матка.