Оделся я тоже сам, слегка морщась, но в принципе без проблем. Выгул Гесса также прошёл без скрипа по тысячу раз отработанной и утверждённой им же программе. Беззаботный пёс даже не поинтересовался, а что же там было в том запечатанном письме, которое нам вручили в офисе вместе с приказом об увольнении из Системы.
Да и кто для него Марта? Просто рыжая девушка за ноутбуком, раздающая нам задания, гладящая его между ушей, приносящая зефирки и печеньки, а также отвлекающая меня от нашей с ним мужской дружбы. Он быстро её забудет, а я нет.
За завтраком отец Пафнутий, нацепив на нос очки, внимательнейшим образом ознакомился с бумагой, проверил печати и подписи неизвестных мне начальственных лиц, сурово крякнул, огладил бороду и, скомкав приказ, одним широким броском отправил его в растопленную печку.
– От же бюрократы-то безмозглые, прости их господи! Тут от готовишь, готовишь парня-то, опыт свой передаёшь, учишь от его, специалистом делаешь, а они от и кладут на тебя с прибором! Так и что ж, от сам, стало быть, виноват-то, Федька! Говорил от я тебе или нет? Говорил же!
– Все мы всегда что-нибудь говорим. Поконкретнее можно?
– Чтоб ты от с той девицей-то шуры-муры свои заканчивал! Не доведут от бабы-то до добра, энто от тебе все святые старцы-то в любом монастыре скажут.
– Я не монах.
– Молчи уж! От он же мало того что (грех на мне, Боже!) с той рыжей связался, так ещё и Якутянку-то чернявую до нашего села затащил! А разборчивый-то какой? Одна-то, вишь от, у него ангел с крыльями, другая от демон с рогами!
– Нет у неё рогов.
– Сам от знаю, не перечь! – вконец разошёлся батюшка.
Его можно понять, он действительно угрохал на меня кучу сил и времени, а вместо блестящей карьеры бесогона меня без объяснений турнули из Системы коленом под зад. Для него как для учителя и наставника это конечно же большой удар по самолюбию.
– Каша гречневая на молоке с маслом, мёдом, сахаром и кислой клюковкою, – торжественно объявил красавец Анчутка, решительно встревая меж нами с горячим котелком. – До той кашки дозвольте подать ветчинку говяжью нарезную, чёрный хлеб с чесночком, ещё солёное сальце под рябиновую настоечку! Уж не побрезгуйте-с!
Безрогий бес отлично знал свои обязанности, волшебный аромат накрыл всю кухню. Отец Пафнутий ворча сдулся, перекрестил еду, прочёл короткую молитву и жестом пригласил всех оттрапезничать. Всех – это, собственно, нас двоих, меня с доберманом.
Анчутка свои сухарики, или что там у него оставалось, благословлять не позволял, ему ж потом оно поперёк глотки встанет. Он бес, таковым и останется, ни в человека, ни в ангела ему перевоплотиться не суждено. Да он вроде и сам не горит желанием. Скорее всего, ему даже в чём-то нравится у нас, он получает тут бесценный опыт сотрудничества с бесобоями, так сказать, изнутри, потом, наверное, книгу на эту тему писать будет.