Сонанта постаралась не задерживаться на этой мысли. Тусклые, расплывчатые видения, отзвуки тех снов, уже вползали в мозг. Как всегда, она не могла разобрать их, но узнала по липкому следу ужаса. Прочь, прочь!..
— Ну, а внешние данные, — Сонанта заставила себя улыбнуться, сосредоточиться на последовательности произносимых слов, — внешние данные конструируются под заказ. «В новую жизнь с новым лицом». Мало кто отказывается от такой возможности, а плату за дополнительную услугу просто включают в счёт.
Она знала, что говорит почти крамольные вещи. И собиралась зайти ещё дальше. Хуже всего, что это правда. То, что она уже сказала и что сейчас скажет. Звёзды, только бы в этом был смысл, иначе она погубит себя ни за что.
— На самом деле, подозреваю, эти операции не столь дороги и не всегда так уж необходимы. Но контракты держат провинциалов в армии, не давая рассеяться по центральным мирам, а заодно позволяют сократить расходы на жалование. Мне предложили на выбор тысячи лиц, подходящих под строение моего черепа. Я искала такое, чтобы напоминало моё собственное, было симпатичным, но не чересчур красивым, потому что собиралась в армию, а не на подиум.
Спина у Сонанты напряглась и одеревенела, будто в ожидании удара. Помощница аналитика невольно сделала паузу — была уверена, что сейчас-то Формоза не выдержит. Но та не издала не звука.
— Меня заверили… Заверили, что выбранное однажды лицо сразу же исключается из базы данных. А когда я пришла на «Огнедышащий» и встала перед первым помощником командором Маджентой, чтобы доложиться, то подумала, что смотрюсь в зеркало, потому что ростом, лицом и фигурой она в точности, как я. Только причёска и цвет глаз другие. Никто из нас в этом не виноват, но Маджента ненавидит меня и мстит, как может… Я никогда не хотела служить в армии. И сейчас не хочу.
На этот раз Сонанте послышался за спиной сдавленный вздох. До сего дня она ни перед кем не произносила этих слов, даже перед Руаной, и не произнесла бы ещё четверть века. Но последние дни у неё было чувство, что впереди их ждёт что-то ужасное, её саму и всех на корабле, и перед этим ужасом её карьерные перспективы были что дымок из отцовской трубки: ветер дунул, и — нет…
— Будь у меня выбор, я бы поселилась на Централи и стала учиться чему-нибудь красивому… Но как вы думаете, каково моё самое потаённое, самое сильное желание? Может, я хочу убить командора Мадженту? Уничтожить всех, кто сделал меня такой? Разрушить саму систему?
А ведь моя история вполне обыденна. У нас в академии был парень с Медоны, планеты, превращённой в плантацию моки-воки. Вся она поделена на латифундии, которыми владеет дюжина семей, меньше сотни человек. Остальные жители, миллион с лишним, — рабы. Формально они числятся наёмными сельхозрабочими и гражданами Республики, о существовании которой даже не догадываются. Тот курсант родился увечным — одна нога короче другой, сухая рука. Лечить его не стали, а изуродовали и приспособили для потехи. Каждый год местный хирург переделывал его на новый лад. Когда мальчик случайно попался на глаза налоговому инспектору с Централи, телом он походил на краба, а лицом на череп — ему отрезали нос, уши и губы. Цивилизованный инспектор, хотя и взяточник, был слишком потрясён, чтобы оставить всё, как есть. По его докладу начали расследование, а мальчика он забрал с собой и добился, чтобы его приняли во флот и трансформировали. К тому времени расследование закончилось, и как раз выяснилось, что инспектор взяточник. Его отправили в отставку. А медонские помещики приняли от Республики деньги на школы и больницы, и что было дальше, никто не знает. В академии спасённый, конечно, прошёл курс реабилитации, но кто скажет, чего он жаждет в самой глубине своей души?