Словно весь мир кругом вымер.
Атуру, видимо, надоело волочить Сонанту на себе. Он прислонил её к холодной твёрдой стенке и заговорил, дыша в лицо:
— Хватит скулить. Можно подумать, тебе руки-ноги отрезали. Ты же человек, а не придаток машины. Твой бог, или во что ты там веришь, создал тебя такой, как тебе и дóлжно быть. Дома, на Аркадии, ты, наверно, не бегала с антеннами в ушах, тебе хватало собственной головы и того, что в ней, — так разве с тех пор что-то изменилось? Ты не стала ни слабее, ни глупее, а ведёшь себя, как инвалид, которого отключили от экзопротезов!
Сонанте не хотелось слушать бодрящих нравоучений, ей хотелось сесть и горевать, и она разозлилась на то, что ей в этом мешают. Совсем немного бдбзйзв разозлилась, но достаточно, чтобы почувствовать боль в коленках и осознать своё полное одиночество. За это она стукнула бы Атура… будь у неё силы. Но сил не нашлось.
Атур подвинул Сонанту по стенке.
— Это Гер'эба, город моих предков, столица всех наталов. Разаги-оки разрушили её тысячелетия назад, но память о ней уничтожить не смогли. Образ Гер'эбы, каждая её улочка, прозрачная, как горный поток, каждый мост, невесомый, как радуга, каждый балкон, хрупкой лодочкой плывущий в розовых облаках, — всё это навсегда запечатлелось в наших головах и сердцах. Выжившие передали память о Гер'эбе тем, кто пришёл после. Я помню, как плакали кварцевые башни, тая под плазменным дождём, помню так ясно, будто видел сам, будто это было только вчера… Матери, зачиная в себе новую жизнь, мечтают о золотых садах Гер'эбы, и не родившиеся ещё дети знают Гер'эбу — прежде всего, до первой вспышки света, до первого глотка воздуха, как знают саму жизнь. Гер'эба рождается заново с каждым из нас, и с каждым воскресает вера, что однажды мы возвратимся домой и отстроим заново самый прекрасный на свете город… Я пришёл сюда не затем, чтобы увидеть Гер'эбу, я пришёл, думая о мести или забвении, но моя душа попросила, и ей даровали надежду. Не думаешь ли ты, что Учитель утолил и твою невысказанную жажду? Погляди в себя и увидишь, что ты сама хотела освобождения! Тебе ниспослан дар, о котором твои приятели на «Огнедышащем» и мечтать не смеют, так прими же его и радуйся!
Но Сонанта никак не хотела освобождаться, она хотела назад, в кабалу, а выслушав Атурову пламенную речь, звучавшую для неё как приговор, отпихнулась от стенки и заревела белугой.
Атур плюнул и пошёл дальше один. Сонанта же, поревев, как-то пришла в себя и смогла предпринять что-то осмысленное. Первым делом она вернулась назад, поглядеть, как там с шаттлом. С шаттлом было по-прежнему, и попасть в него снаружи не представлялось возможным.