Сонанта открыла, что читает прямо из мерзских баз данных, притом информация находит её, а не она информацию.
— На этот случай стоит прицепить ему к извилинам пару крепких крючков, — говорил какой-то мерз. — Только заартачится, мы ему: «Сидеть!» И он уже виляет хвостом. Заметьте, этот способ не требует дополнительных затрат — пару дней поработаем сверхурочно…
— Его подсознание конструирует собственную мифологию, — пробормотал толстяк, ни к кому не обращаясь.
До Сонанты постепенно дошло, что Атур давно не стоит перед проёмом, а всё это время ей слышится какой-то звук, ноющий и хлюпающий сразу. Она поглядела: Атур скрючился на полу и скулил, как неправедно битый щёнок.
— Прекратите это! — сказала Сонанта Козлобородому.
Тот пожал плечами. Повернув голову, Сонанта увидела, что на месте проёма опять глухая стена, подошла к Атуру и потянула его за шиворот.
— Вставай. Это всё бред. Даже если такое было, он просто не может этого знать.
— Я-то не могу, — вмешался Козлобородой, — а твой приятель знал и сейчас вспоминает. Спроси, он тебе скажет.
— Вряд ли он сейчас способен что-то сказать, — с отвращением буркнула Сонанта.
Но Атур задрал голову, немного разогнулся и посмотрел на Сонанту убитым, безысходным взглядом.
— Ну, — участливо, как больного ребёнка, спросил его Козлобородый, — теперь понял, что тебе с той стороны ловить нечего? А вот с этой истина и заблуждение значат одинаково мало… Хочешь возродить свой народ? Да ради бога! Сколько угодно. Я очень, очень ценю, что ты сюда пришёл и привёл эту замечательную девочку. Передатчик и приёмник-ретранслятор. Я вас хорошо настроил, просто чудненько. Ты молодец, точно выбрал, сочетаетесь вы распрекрасно, вам бы пожениться… Жалко, что таких, как ты, делать больше не будут. Но я не расстраиваюсь, там у них народу много. Что, сообразил? Я бы не стал болячку бередить, но ты сам напросился. А… — Козлобородый вдруг оборвал себя и коршуном уставился на Сонанту: — Ты ещё здесь? А ну, брысь! Нечего подслушивать!
Он ткнул пальцем: в стене, за которой делали Атура, растопырилась брешь. В ней опять был шаттл, не на площади, а на дикой каменистой земле и совсем рядом. Сонанта вздохнула и пошла в брешь. Шаттл высунул ей лесенку, но только Сонанта хотела на неё ступить, как что-то перед ней вспыхнуло — будто кулаком дали промеж глаз. Да так, что Сонанта с ходу отключилась.
Она пыталась открыть глаза, но ей было тепло, темно и мокро, и хлипкая искорка сознания, чудом уцелевшая в черноте и тумане, который обнимал Сонанту, предположила, что, наверное, готовится родиться заново. Потом искорка погасла, и Сонанты не было — долго-долго. Когда она снова появилась, вокруг было по-прежнему тепло и мокро, и вновь затлевшая в темноте искорка решила, что это сейчас она родится, а тогда умирала. Но как это случилось, почему темнота стала светом, она не запомнила и не поняла.