Цзюнь-Цзюнь возился с алгебраической задачей, связанной с доказательством через производные. Китайская школьная программа знаменита своей трудностью, а содержание ее в таких густонаселенных провинциях, как Аньхуэй, особенно мудреное – чтобы отсеивать побольше учащихся.
– Постарайся еще, – подбодрил Ван Цзюнь-Цзюня.
– Вы тут каждый вечер сидите? – спросила я шепотом у Вана.
– Да. Ничего в этом не понимаю, но хочу, чтобы он хоть что-то написал на каждой странице, – ответил Ван, опустив голову. – У него образования куда больше, чем у меня.
Цзюнь-Цзюнь худо-бедно умеет читать и говорить по-английски, он неплохо писал контрольные по сложной математике и уже влез в алгебру. Он успел добиться того, что любой человек с Запада счел бы высоким уровнем для шестнадцатилетки, но в провинциальном Китае этого обычно недостаточно, чтобы пробиться в старшие классы.
– Чем ему заниматься на будущий год, если он провалитчжункао?
– Не знаю, – вздохнул Ван. – Он такой юный. Не знаю.
Но Ван знал, хоть и не говорил вслух. Он, строительный рабочий, учебников не читал, зато соображал, что к чему в современном Китае, и понимал, что Цзюнь-Цзюнь рано или поздно пойдет по тому же пути, что и его отец двадцать лет назад: окажется на фабрике или на стройке. Впрочем, китайская экономика сбавила темпы, подумала я, и ее производственная база смещалась в другие азиатские регионы, и неизвестно еще, удастся ли Цзюнь-Цзюню найти работу так же легко, как получалось у его отца.
Девять вечера, учебный день. Их сын – на последней остановке в девятилетнем обязательном образовании. Семья положила все силы на финансирование учебы – на учебники, подготовку к экзаменам, репетиторов и интернаты – и на дальнейшее движение по этой лестнице, но оказалось, что Цзюнь-Цзюнь того и гляди с лестницы свалится. Лорен и Ван пытались наверстать упущенные пятнадцать лет родительского воспитания, ночжункаонадвигался на всех парах.
Лорен помнит, как ехала домой на китайский Новый год, навестить своего третьеклассника. Ее девятилетний сын-провидец заявил, что ненавидит не только свое имя, но и путь, который оно предписывало.
– Цзюнь-Цзюнь. Солдат. До чего же дурацкое имя, – сказал тогда мальчик. – Кому сейчас охота быть солдатом?
Если есть деньги, за тебя и призраки будут работать.
Китайская пословица
Как-то раз весенним вечером учительница Сун сделала мне предложение, хотя за словами я его не сразу опознала.
– Надо что-то делать с устойчивостью внимания у Рэйни, – сказала она мне, когда я зашла за ребенком, пока дети огибали нас на пути из класса. У Сун была привычка стоять в пятой позиции, как у настоящей балерины: пятки вместе, носки – в противоположные стороны.