Рэйни либо не хотел, либо не мог подтвердить, откуда это взялось, и я предприняла то, что на моем месте сделал бы любой уважающий себя родитель-американец.
Я запросила встречу с учителем.
* * *
Учительницы Чэнь и Цай глазели на нас с малюсеньких стульчиков. Воспитанников выслали в другую комнату на тихий час, и комната младшей группы № 4 внезапно стала походить на холодную пещеру, словно сердце, бившееся в ней, внезапно выдернули щипцы хирурга.
Нас с Робом тоже усадили на детские стульчики, зады почти у пола, коленки неловко торчат. Я взяла быка за рога.
– Рэйни не нравится ходить в сад, – сказала я.
– А, – произнесли обе учительницы, кивая, будто в этом не было ничего неожиданного. Первой заговорила учительница Чэнь.
– Какой садик Рэйни посещал до этого? – спросила она.
– «Счастливые»… – Я умолкла и поморщилась от неловкости. – Кхм… «Счастливые дети». – Годом раньше Рэйни ходил в шанхайские ясли, которые открыла канадка, а управляла ими француженка. Китайцы не станут именовать учебное заведение в честь радости или удовольствия; «Мудрость – главное», «Жертвенность – золото» и «Лучшая в мире математика» – куда вернее.
– А, «Счастливые дети», – повторила Чэнь, кивая, словно ее догадка внезапно подтвердилась. – Одногруппники у него были иностранцы или местные?
– В основном иностранцы.
Чэнь еще раз кивнула: диагностика завершена.
– Мы считаем, что Рэйни очень умен, пылок, сердечен и готов учиться, – сказала учительница Чэнь. – Думаю, главное неудобство у него сгуйчжи – с правилами.
– С какими правилами? – уточнила я.
– Он чувствует, что его ограничивают. Мы считаем, что у него беда с дисциплиной.
– Не могли бы вы привести конкретные примеры? – попросила я, в голосе послышался гнев.
– Полегче, – едва слышно прошептал Роб со своего стульчика, чуть ли не упираясь коленями себе в плечи.
Чэнь и Цай обменялись парой слов на шанхайском и вновь обратились к нам.
– В… «Счастливых детях», – сказала Чэнь, – он находился в зарубежной образовательной культуре. Западная образовательная культура гораздо более… вольная, чем китайская образовательная культура.
Я сидела. Молча таращилась. Чэнь предложила пример:
– Если Рэйни носится и падает, американская мама думает: «Ничего. Дети есть дети». Но для мамы-китаянки очень важно, чтобы дети не падали. Рэйни не понял, что школа существует не исключительно для удовольствия.
– Что он натворил? Дайте пример, – настаивала я.
– Он катается с горки головой вперед, – произнесла она.
– Мы считаем, что кататься с горки головой вперед – хорошо, – сказала я. – Он экспериментирует, развлекается.