Она представила, как удивится бригада Карнилина, когда на контроле вместо нее окажется другая девушка, и Гришоня Курёнков, конечно, не упустит случая посмеяться над Люсей:
«Ненадолго хватило огня у начальниковой дочки — угасла. Запах не по вкусу — не та атмосфера… — И Антона заденет наверняка: — Ненадежным оказался предмет твоих вздыханий!..»
А Антон бросит с презрением:
«Что с нее взять!..»
И именно эти слова, которые Антон не говорил и, возможно, никогда не скажет, испугали Люсю больше всего. Неужели нет у нее за душой ничего такого, что понадобилось бы людям?.. Интересный парень, этот Антон. Совсем недавно он казался другим… Приятно и немножко страшно смотреть на него, когда он сердится: голова наклоняется, широко открываются белки глаз, губы сжимаются…
Люся села на кровати и протерла глаза.
Отец говорил:
— Уметь переломить и заставить себя приняться за дело именно в тот момент, когда больше всего ничего не хочется делать, — в этом и сказывается воля человека, Люся… Пойди-ка, умойся, сразу веселее будет.
Люся вздохнула, поднялась с кровати, — стало как-то легче.
Как больной человек, минуя опасные моменты кризиса, идет на выздоровление, так и Люся, перенеся свой «кризис», медленно, день за днем, привязывалась к кузнице. Ее не страшили теперь полыхающие огнем молоты, как раньше, а люди казались простыми, бесхитростными, даже привлекательными. Она уже знала все молодежные бригады, кто как работает, кто из парней за кем ухаживает. Собираясь вместе, они смеялись, подшучивая друг над другом, соревновались, на комсомольских собраниях обсуждали свои дела.
А Володя Безводов, однажды идя с ней до метро, сказал улыбаясь:
— Подавай заявление в комсомол, пока не поздно! Чего сторонишься?
— Да я не знаю… — замялась Люся и покраснела, а сердце забилось вдруг часто-часто. И подумала, разойдясь с Володей: «И чего я стесняюсь, чего боюсь? Раз уж пришла в цех, так надо быть полноправным… Как все».
Леонид Гордеевич Костромин знал, что на участке о работе дочери отзываются хорошо. За последние месяцы Люся заметно повзрослела, в задорных глазах ее появилось серьезное, осмысленное выражение, и дома отец с дочерью все чаще разговаривали о кузнице. Леонид Гордеевич замечал, что интересы цеха становятся и ее интересами.
Антон невольно побаивался Люси и удивлялся ей: кто бы мог подумать, что из нарядного мотылька выйдет такой взыскательный, настойчивый контролер! Не проходило дня, чтобы она не выискала какого-нибудь, пусть самого мельчайшего, изъяна в его поковках.
Подойдя к молоту, она скупо и, как ему казалось, высокомерно кивала головой; ресницы, заслоняя от пламени глаза, почти смыкались, взгляд делался острее, подозрительнее, сквозь металлический грохот пробивался ее звонкий голос: то она усматривала перекос штампов и требовала устранить его, то находила большую окалину на поковках.