Частые замечания и придирки ее, хоть они были и справедливы, раздражали Антона, в нем все кипело, но он сдерживался, был с ней сух, официален.
Может быть, он по-иному вел бы себя, если бы между ними не стоял тот дождливый вечер, та машина, где он объяснялся ей в любви. Если бы она все это забыла!.. Но она, видимо, хорошо помнила каждое его слово, каждый жест и, встречаясь с ним, смотрела на него с любопытством, со скрытой улыбкой, изучающе, как бы говоря: «Как ты ни хмурься, как ни сердись, что ни говори, а ты принадлежишь мне. Любишь ведь? А от любви не убежишь…»
— Следите за своим подручным, — поучающе-назидательным тоном однажды заявила она Антону, небрежно указывая на Гришоню Курёнкова перчаткой. — Он не для украшения молота поставлен. Пусть продувает окалину как следует, чтобы на поковках не оставалось вмятин, а не глазеет по сторонам.
— Слыхал? — со скрытой иронией спросил Антон Гришоню, когда она, круто повернувшись на каблучках, ушла. — Учти…
И Гришоня заторопился, заголосил:
— Два с половиной года работаю — ни одного порицания не имел, а тут заявилась эта цаца и узрела: то не так, это не этак… Усердствует. Ее надо унять! И чем раньше, тем лучше, а то она житья нам не даст… — И не мог удержаться: хоть и тихонько, но все же уколол бригадира: — А ты еще изнывал по ней… Отплатила!
Сарафанов легонько толкнул Антона плечом и предложил:
— Если у тебя духу не хватает схлестнуться с ней, пошли ее ко мне — я ей в любви не объяснялся. — И зычно захохотал, довольный.
Но, к изумлению Гришони и Сарафанова, бригадир встал на сторону Люси.
— Нечего попусту зубы скалить! — строго прикрикнул он. — Она права. Работать надо лучше, тогда и замечаний не будет. Нечего стоять…
Илья нехотя взялся за кочергу, обиженно отодвинулся к печи, а Гришоня глубокомысленно отметил, косясь на Антона и осуждающе качая головой:
— Я думал, ты излечился от своей болезни. Но — нет! Засела она в тебя до самых печонок…
В тот же день после обеда Люся стремительно налетела на Антона и в категорической форме потребовала:
— Остановите молот! У вас штамп дал трещину.
Антон недовольно посмотрел на нее сквозь очки.
— Вижу, — сказал он.
Полчаса назад он заметил, что на поковке появилась извилистая выпуклая жилочка. Это случалось у него и раньше, поэтому Антон хоть и отметил этот факт, но решил дотянуть до конца смены.
— Вы гоните брак! — кричала Люся. — Или меняйте штамп, или устраните трещину.
— Трещина незначительная и на качество поковки не влияет, — спокойно ответил Антон. — Штамп менять не стану.
К Люсе подступил Сарафанов с угрюмым, каменным лицом. От его гневного баса она вздрогнула: