Но предосторожности и старания не помогли Антону, и щеки старшего мастера затряслись, наливаясь краской; он всплеснул руками, закричал:
— Экий ты растяпа! Стало быть, и вправду бестолковый!
Антон не испугался и не обиделся. Он стоял, точно осененный чем-то. Глядя на разгневанного Василия Тимофеевича, на его забавно торчащий нос и короткие неустанные руки, рассмеялся тихо и просветленно.
— Плакать надо, а ты смеешься, как дурачок, — недоумевающе проворчал Самылкин и потоптался, видимо собираясь уходить.
— Погодите, дядя Вася, сейчас, — просто и убежденно сказал Антон и расправил плечи.
Василий Тимофеевич удивленно и с сомнением хмыкнул, выхватил пышущую жаром, ронявшую белые звезды заготовку. Антон быстро, точно играючи, выдал поковку, за ней вторую, третью… Старший мастер опять разразился бранью:
— Что же ты мне голову морочишь, сиротой прикидываешься! А ну, марш домой! — и на прощанье отвесил Антону дружескую оплеуху.
«Только бы не утерять, ничего не забыть из того, что сегодня понял, постиг! — думал Антон уходя.
На другой день Василий Тимофеевич встретил его известием:
— Смену походил, и хватит с тебя. В кузнецах нужда.
— Куда вы меня поставите?
— Куда поставлю, там и будешь ковать, — ответил Самылкин, и лицо его застыло в непроницаемой суровости. Тогда Антон повернулся к Полутенину и намекнул несмело:
— Привык я к этому молоту, Фома Прохорович, честное слово.
— Оставайся тут, — молвил кузнец. — Добрый час тебе! Не стесняйся, приходи, коли что…
Василий Тимофеевич мгновенно перестроился.
— Гляди, парень, куда встаешь! Цени!..
Назначенный бригадиром, Антон с рискованным нетерпением приступил к штамповке. Ему хотелось с самого начала показать себя — вырваться в ряд с Фомой Прохоровичем, с Дарьиным. Первое время он работал осторожно, осмотрительно. Но все шло слаженно, бесперебойно, печь грела хорошо, нагревальщик действовал проворно, прессовщик ждал новых поковок, а Гришоня после Фомы Прохоровича просто скучал. Все это притупило бдительность Антона. И постепенно набирая скорость, он стал поторапливать себя и бригаду.
Прибежал Безводов. Наклонившись к уху Антона, он прокричал:
— Поздравляю с назначением! Как идут дела?
— Хорошо, — ответил Антон.
До обеда Антон отковал более половины сменного задания — признак того, что норма будет выполнена, а возможно, и перевыполнена, если даже будут работать с меньшим напряжением. Груда поковок остывала рядом на полу.
Но вот подошла девушка-контролер и сообщила с сочувствием, что в поковках тридцать процентов брака. Вслед за ней прибежал Василий Тимофеевич, красный и фыркающий, как самовар, посмотрел на Антона уничтожающе и сказал с раскаянием и досадой: