– А ну, покажи-ка, что там у тебя за обновка… – сердито-насмешливо произнесла она, вставая с дивана и подходя к Ксюше. – Дай-ка я посмотрю…
Ксюша радостно вскочила на ноги и, торопливо скинув с себя легкое шикарное одеяние, вложила в протянутые материнские руки, вздохнув облегченно: «Слава тебе, господи… Ни орать, ни рыдать тяжело и обреченно вроде сегодня больше не собирается…»
– А мне подойдет, как ты думаешь? – идя к треснувшему во всю ширину зеркалу и на ходу пытаясь натянуть на себя шубку, спросила мать. – Жалко, что короткая… И узенькая совсем… Нет, не подойдет…
– А мне подойдет! – подскочила со своей раскладушки Олька. – Бабушка, дай я примерю!
– Ну конечно, примерит она! Я тебе сейчас примерю по одному месту! Мала еще и мечтать о таких вещах… – отодвинула Ольку плечом.
– И ничего не мала! – громко начала отстаивать свои права Олька. – Мам, ну скажи ей! Как меня в воровстве обвинять, так не мала! Я эту шубку буду носить!
– Замолчи, соплячка! – раздраженно крикнула мать, глядя на Ольку снизу вверх. – Не выводи меня из себя!
– А ты не ори на меня, поняла? – тоже перешла на крик Олька, наклоняясь над ней и страшно выпучивая глаза. – Снимай давай, а то швы прямо на тебе расползутся!
Мать, уступив под ее натиском, неохотно стянула с себя шубу, бросила в Олькины руки:
– Да на, возьми, подавись… И в кого такая хамка уродилась? Совсем ты ее плохо воспитала, Ксюшка…
Олька быстро натянула на себя обновку, бросилась к зеркалу и тут же протянула разочарованно:
– Ой, бабушка, а рукава-то мне совсем короткие… Смешно смотрится, правда? Что же делать-то? А?
– Ну-ка, дай я посмотрю… – деловито произнесла мать, загибая рукава шубки. – И разогнуть нечем, надо же… А давай вот что сделаем! – вдруг загорелась в ней прежняя практическая жилка. – Давай рукава поясочком надставим! Тебе он ни к чему, поясочек-то, а на рукавах будет как манжет смотреться! А?
– А давай! – обрадовалась Олька, запрыгав. – Молодец, бабушка! Классно так придумала…
– А что ты хочешь? – прищурилась, улыбаясь, мать. – Голь на выдумки хитра, ой как хитра…
Ксюша сидела, привалившись к стене, молча наблюдала за их суетой и руганью, так молниеносно перешедшей во временное перемирие, слушала, как перекатывается в теле тяжелая, как камень, усталость – от нескончаемого этого дня, от ощущения несправедливости и навалившегося горького горя, от непреходящего вечного страха, сковавшего все ее внутренности черными скользкими щупальцами… Ивана Ильича больше нет, а они из-за шубы ругаются… Да ладно, только пусть не пристают к ней больше, на сегодня ее жизненная энергия закончилась, вытекли все силы до самой последней капельки…