– Ой, мам, да нормальная песня! Чего понимаешь-то? А что неправильно слова произносят, так это фишка такая… Тебе не понять, в общем. Ты в возрасте уже, кайф не словишь…
– Я?! Я в возрасте? – оторопело уставилась на нее Ксюша. – Мне и тридцати трех еще не исполнилось, ты что…
– А ты давно на себя в зеркало смотрела? Ходишь как чучело! Встала утром, умылась, волосы в хвостик забрала – и вперед! И что толку от твоей молодости? Говорю тебе, говорю…
– А что ты предлагаешь?
– Ну, я не знаю… Ухаживай как-то за собой! В парикмахерскую сходи, юбку себе купи, туфли…
– А жить мы с тобой на что будем?
– Да проживем! На макаронах посидим, подумаешь! Главного рэкетира на твою зарплату мы устранили, так что давай, действуй…
– Ты думаешь, из меня что-то еще получится?
– А то! Ты ж не косая-кривая, неухоженная просто…
– Ладно, Ольк, я попробую. А ты давай, картошку пошустрее чисти! Скоро люди приходить начнут, а у нас с тобой тут конь не валялся…
Народу на поминки и правда собралось много. Пришли соседи, несколько семейных пар, какие-то бравые старички в военной форме – с трудом расселись за большим столом в гостиной. Ксюша с Олькой как оглашенные бегали из кухни в комнату, доносили недостающие приборы, крутились растерянно, не зная толком, где и что взять – спасибо, Татьяна Алексеевна подсказывала тихонько и дружелюбно, а то бы растерялись окончательно! И смешной художник Трифон тоже спустился из мастерской, сидел скромненько с завязанными на затылке в яркий рыжий хвостик волосами, следил медовыми глазами за Олькой, усмехался по-доброму.
– А дочка у тебя просто прелесть, Ксения! – услышала она за спиной его голос, когда мыла на кухне посуду. – Можно я тут покурю немного? Я осторожно, в форточку…
– Да курите, курите, что вы! – обернулась от мойки Ксюша. – Я сигаретный дым нормально переношу, даже сама недавно курить пробовала!
– Давай-ка на «ты», Ксения! Не люблю я, когда выкают!
– Хорошо, как скажете… Ой, то есть как скажешь…
– Лиза сказала, чтобы я помог тебе. Я ведь ей звонил вчера… Не возражаешь?
– Помог? В чем помог? – насторожилась Ксюша.
– Да бог его знает… И сам не понял! Посмотри, говорит, пообщайся, помоги…
Влетевшая на кухню с охапкой грязной посуды Олька, прищурив глаз, критически уставилась на улыбающегося Трифона и тут же, свалив посуду в мойку, поставила перед его носом горку вымытых мокрых тарелок, скомандовала решительно – Вытирайте! Сейчас чистое полотенце дам! Чего зря сидеть? Улыбается еще, главное…
– Ну что за прелесть девчонка! – расхохотался Трифон вслед вылетевшей пулей с кухни Ольке. – Прям простота первозданная, циничная и святая… Сама на холст просится!