— Господи, дружище, вас точно разорвали пополам и потом кое-как склеили, — воскликнул я.
Капрал Куку только засмеялся и поднял фонарик повыше, чтобы я мог получше разглядеть — могучие мышцы его груди и живота были сплошь изрублены и искромсаны. Наконец, фонарик погас и капрал Куку застегнул гимнастерку.
— Недурно? — спросил он.
— Недурно! Бог ты мой, я ничего не смыслю в медицине, но по-моему, от любой из этих ран человек должен отдать богу душу. Как вы ухитрились остаться в живых, капрал? Возможно ли это?
— Думаете, вы что-нибудь видели? Ничего вы еще не видели, вот поглядели бы на мою спину… Но это после.
— Послушайте, да откуда же они у вас? Шрамы-то все старые. Не в этой же войне вы их заполучили!
Капрал Куку расслабил узел на галстуке, расстегнул воротничок и оттянул ворот рубашки.
— Ясно, — преспокойно заявил он. — Вот гляньте, на этой войне меня ранили только сюда.
И небрежно ткнул пальцем в плечо у самой шеи. Здесь тесно лепились пять ямок — следы пуль.
— Легкий пулемет, — пояснил Куку.
— Не может быть! — воскликнул я, пока он приводил в порядок свой галстук. — Эти пули должны были перерезать сонную артерию и разбить позвонки!
— Ну да, так и случилось, — ответил капрал Куку.
— И сколько же вам тогда было лет?
— Да вроде бы четыреста тридцать восемь.
— Тридцать восемь?
— Я сказал — четыреста тридцать восемь.
Конечно, сумасшедший.
— Родились в тысяча девятьсот седьмом году? — спросил я.
— В тысяча пятьсот седьмом, — поправил капрал Куку, поглаживая шрам на голове. И продолжал почти мечтательно (речь его выдавала беспросветную тупость, низменную хитрость, тревогу, подозрительность и гнусный расчет. В полутьме капрал Куку поглядывал на меня алчным, оценивающим взглядом и ощупывал пуговицы на гимнастерке, словно проверяя, надежно ли укрыты от нескромных взоров его драгоценные шрамы): — Вот послушайте, — неторопливо говорил он, — я вам только чуть намекну. Ведь одни намеки вам не продать, верно? Вы же газетчик. Вы, конечно, мигом смекнете, что к чему и что вам от этого обломится, да ведь я все сразу и не выложу, так что надеяться вам не на что. А мне хоть гром греми, надо снова приняться за работу, ясно? И мне нужна монета.
— На розы, кур, пчел и скипидар? — спросил я.
Он на секунду замялся, погладил голову и сказал:
— Ну… В общем да.
— Вас беспокоит этот шрам?
— Только ежели выпью.
— А как вы его заполучили?
— В битве при Турине.
— Не знаю такой битвы. Когда она была?
— Как это когда? Та самая битва при Турине.
— Значит, вас ранили в той самой битве при Турине, да? А когда она была?