— Привет, заходи, — и Фрэн ответила: «Привет, Берт», — и поднялась в полутьме по ступенькам. Под желтым плащом на ней была надета твидовая юбка и розовый свитер. Она разделась, встряхнула мокрыми волосами и сказала:
— Вот, значит, где ты живешь, — и замолчала, оценивающе обводя глазами комнату.
— Будешь виски? — спросил Берт.
— Да.
Он пошел на кухню и приготовил виски для нее и себя. Когда он вернулся, держа бокалы в руках, Фрэн стояла у окна спиной к нему, слегка навалившись на подоконник, при этом ее бедра плавно округлились, а светлые волосы, отражаясь в темном стекле, отливали золотом.
— Пожалуйста, — сказал он, и она ответила:
— Спасибо.
Потом выпрямилась, взяла из его рук бокал и осторожно села на продавленный диван.
Он сел напротив нее на винтовой стул. Провел языком по пересохшим губам и увидел ее блестящие глаза, влажные губы и высокую твердую грудь под розовым свитером.
— Ну, Фрэн, — сказал он.
— Вот, значит, где ты живешь.
— Ты уже говорила это.
— Неужели?
— Что-нибудь случилось, Фрэн?
— Нет.
— Если ты хочешь поговорить со мной…
— С каких это пор, Берт, у тебя появилось желание разговаривать?
«Ей плохо, — подумал он. — Кто-то ее обидел». Он сказал:
— Ну, что ты, Фрэн…
— Так с каких пор?
— Если ты хочешь поговорить…
— Нет, давай лучше сразу займемся делом. — Она поставила на стол свой бокал и сняла свитер. Пробормотала что-то насчет розового платья с большим розовым бантом, затем сняла юбку, бюстгальтер и трусики, сбросила туфли и осталась в одних чулках. Быстро подошла к нему, опустилась перед ним на колени и все сделала сама так естественно и чудесно, что ему оставалось только слушаться ее, как слушается юный любовник свою первую женщину…
«На полу… прямо на полу» и «Какое у тебя прекрасное тело, Берт», и «Нет еще, Берт», и «Давай, Берт», и «Я помогу тебе, милый», и «Вот так, милый», — шептала Фрэн. Вдруг яростно царапнула ногтями его спину и неистово впилась зубами в его рот. Потом отпустила его и заплакала. Лежала лицом вниз на старом набивном коврике и плакала, и в тусклом свете тряслись ее обнаженные плечи, извивалось тело, дрожали ноги в чулках.
Берт попытался ее успокоить: «Фрэн… Фрэн…» «Ну что она так лежит», — подумал он, пошел в спальню, закрыл за собой дверь и оделся. Он был сейчас как выжатый лимон. Сидел на кровати и курил до тех пор, пока не услышал ее шаги по комнате. Подождал еще немного, чтобы она успела одеться, потом вернулся в гостиную и подлил ей виски, не поднимая на нее глаз.
— Прости меня, — пробормотала она, также отвернувшись от него.
— За что?
— Я использовала тебя. И чувствую себя виноватой.