Он уселся за столик, спиной к дверям. Бар был набит уже сильно окосевшими представителями прессы, которые без конца над чем-то смеялись. Были здесь и жители пригорода, которых он ежедневно встречал в суде. Они заехали сюда выпить и пообедать перед тем, как отправиться домой, чтобы утром вернуться и снова внимательно следить за ходом процесса. Ну что же, завтра им будет что посмотреть. Расходы окупятся с лихвой. Спешите, господа, на великолепное шоу блестящего адвоката Бертрана Л. Мосли, эсквайра, эрудита, специалиста по организации зрелищ.
— Что будете пить? — спросила Бетси, стараясь перекричать шум.
— Двойное виски, Бетси. Нет, лучше — тройное. — Когда она отходила от столика, он игриво хлопнул ее по заду. Она вздрогнула, обернулась и посмотрела на него с ленивой, циничной усмешкой.
— Силу девать некуда?
Он захохотал во всю глотку. Он смеялся над смертельно скучающим полицейским, который был поставлен на лестнице, чтобы пропускать на второй этаж только представителей прессы, и над его сослуживцем, дежурившим этажом выше. Хохотал над репортерами и незнакомыми приезжими. Когда Бетси принесла виски, он залпом выпил и сказал:
— Если ты не занята сегодня, дорогая…
— С меня достаточно прошлого раза.
— Ну, и черт с тобой! — На кой черт она ему нужна такая — лежит, как бревно, и только поторапливает: «Давай, давай». И Фрэн пусть катится к чертовой матери с ее вечным «вот так, вот так», с ее ласками и ее помощью. Кому они нужны такие? Только не Берту Мосли. Берт Мосли подачек не принимает.
От компании репортеров за дальним столиком отделился худой человек со странными глазами. Он подошёл к Берту и спросил:
— Не возражаете? — и, когда Берт кивком указал на свободный стул, сел и уставился на него своими необыкновенными светлыми, почти белыми глазами поверх налитого доверху стакана со сверкающей жидкостью. Он был немного пьян и казался несколько растерянным. — Я наблюдал за вами в суде, — пробормотал он наконец.
— И что же?
— Вы хорошо смотритесь. Поразительная внешность. Высокий рост, светлые кудри, широкие плечи. — Его белые глаза сияли. Берту стало не по себе. Ему вдруг беспричинно захотелось ударить этого человека. — У меня в комнате есть немного виски, — продолжал репортер, и Берт, наконец, все понял, и его затрясло, как в лихорадке.
— Пошел вон! Пошел вон отсюда!
— Простите. — Человек нерешительно встал. — Я ошибся.
— Именно так, черт тебя побери!
Человек продолжал бормотать извинения:
— Ошибся… Ваша внешность… Я подумал…
— Убирайся!
Репортер, спотыкаясь, пошел прочь. Берт горящими от бешенства глазами смотрел ему вслед. Он поднял бокал и увидел, что рука у него дрожит. Он не из тех. Кто угодно, только не Берт Мосли.